Несущественная деталь

С одной стороны, ДжФКФ утратила влияние и доверие, Культура больше не хотела дружить с нею, они претерпели унижение в неожиданно и ужасающе разгромном боестолкновении, им пришлось отказаться от руководящей роли на Диске (и что хуже всего, уступить эту роль Культуре), а НР недвусмысленно известила их, что будет внимательно следить за всеми их действиями.

С другой стороны, все могло кончиться гораздо хуже. И, вероятно, признание того, что все кончилось плохо, способствовало бы еще большему ухудшению положения.

Беттлскрой-Биспе-Блиспин III был должным образом повышен в звании до главного адмирала-законодателя высшего ранга соединенных флотов и награжден несколькими весьма внушительными медалями. Он был назначен ответственным за поиски новых способов произвести впечатление на Культуру, успокоить ее и — в конечном счете — мимикрировать под нее.

Чейлиз Дочьхайфорна, спасенная от Ада и мучений после многих субъективных десятилетий и большей части двух жизней, была извлечена из спящих остатков одного из Адов, существовавших под дорогами имения Эсперсиум на Сичульте, и помещена во временное восстановительное Послежитие в субстрате на ее родной планете Павуле. После этого она дважды встречалась с Прином: в первый раз, когда он пришел посетить ее во время ее реабилитации, и еще один раз гораздо позднее.

Она обнаружила, что у нее нет желания возвращаться в Реал. Она стала виртуальным эквивалентом самой себя, и теперь уже возврата не было. Другая Чей, не пережившая того, что пережила она, уже существовала в Реале и во многих отношениях и была настоящей Чей, а она, пережившая Ад, стала чем-то совершенно иным. Она все еще питала какие-то чувства к Прину и желала ему всех благ, но совершенно не чувствовала необходимости становиться частью его жизни. У Прина в конечном счете сложились счастливые и длительные отношения с представителем Филхин, и Чей была рада за него.

К этому времени она нашла для себя новую роль. Она решила остаться существом освобождения и завершения в Виртуале: ангелом смерти, который приходил за людьми, прожившими счастливые, замечательные жизни в Послежитиях и теперь (устав уже и от множества жизней, прожитых по окончании биологической) были готовы раствориться во всеобщем сознании, подстилающем Рай, и прекратить свое существование окончательно.

В это время она и встретила Прина во второй раз, несколько субъективных веков спустя.

Они едва узнали друг друга.

Культура Адов (уже и без того претерпевшая непоправимый ущерб после событий на Сичульте и свидетельств людей вроде Прина) на удивление быстро (с учетом странного и волатильного разнообразия связанных с этой культурой народов, существ и эндемичных нравственных законов) была предана анафеме во всей цивилизованной галактике, и уже следующим биопоколением их отсутствие воспринималось как нечто само собой разумеющееся — как неотъемлемая часть того, что делает тебя цивилизованным существом.

Эти изменения привели в восторг Культуру.

Ледедже И'брек (Квин-Сичультса Ледедже Самваф И'брек д'Эсперсиум — таково было полное имя, которое она приняла, став полноправным гражданином Культуры) поселилась сначала на ВСК «Здравомыслие среди безумия, разум среди глупости», совершила нечто вроде длительной экскурсии по галактике. А потом, двадцать лет спустя, поселилась на орбитали, называвшейся Хуркслип, где, будучи средних лет, соорудила, главным образом вручную, полномасштабную копию площадки морских боев, которая прежде была ей известна как водный лабиринт, и оснастила его действующими моделями боевых кораблей. Они могли приводиться в действие мышечной силой, но каждый был оборудован надежным коконом, обеспечивающим полную безопасность того, кто в ней находился. Эта площадка на долгие годы стала аттракционом, привлекавшим бесчисленные толпы туристов.

Она так никогда и не вернулась на Сичульт, никогда больше не видела Джаскена, хотя он и пытался связаться с нею.

Она родила пятерых детей от пятерых отцов, а к концу жизни у нее было более тридцати пра-пра-пра-правнуков, что по стандартам Культуры считалось почти неприличным.

ЭПИЛОГ

Ватюэйль, реконфигурированный еще раз и вернувший себе то, что ему хотелось называть своим настоящим именем (хотя оно таковым и не было), попивал аперитив на террасе ресторана. Он смотрел, как за темным озером заходит солнце, и слушал стрекот насекомых в кустах и виноградных лозах поблизости.

Он проверил время — она, как всегда, опаздывала. И что такое с головой у поэтов?

«Ах, какая это была долгая ужасная война», — лениво подумал он.