Несущие Свет. Противостояние

А пока старуха неспешно шаркала по мостовой, тяжело опираясь на толстую палку. Одета она была не то чтобы очень бедно – но и о достатке порядком облысевшая душегрейка, старательно заштопанный в нескольких местах платок и тяжелые боты, знававшие лучшие времена, отнюдь не свидетельствовали. Сухие пальцы сжимали корзинку, из которой выглядывали краюха хлеба да пучок самую чуточку увядшей зелени – небось отдали бабке за мелкую монетку, больше для благотворительности, чем ради прибыли. Она не торопилась, время от времени останавливалась, чтобы отдышаться, часто оглядывалась по сторонам – вероятно, искала доброго человека, что поможет ей донести до дома эту тяжкую ношу.

Из-за угла вышел высокий мужчина, одетый дорого и со вкусом. Сапоги из блестящей черной кожи, того же цвета камзол, теплый плащ – несмотря на весну, погода была прохладной, – дополнял наряд. На боку мужчины висел тонкий длинный меч. Судя по тому, что клинок не путался под ногами, этот человек достаточно часто носил на поясе оружие, свыкся с ним и уже не воспринимал как нечто лишнее.

Он обежал глазами пустынную улочку, на мгновение взгляд остановился на старухе – та, словно бы почуяв надежду, посмотрела на мужчину жалко и просяще, но взор ее тут же угас… Такие кавалеры не помогают нищим старухам донести до бедной хижины корзинку с едой. Бабка разочарованно отвернулась, сгорбилась еще больше и побрела своей дорогой, тяжело опираясь на палку.

Тем не менее мужчина последовал за ней. Он без труда нагнал старуху и загородил ей путь.

– Во имя Эмнаура, бабушка…

– Во имя, сынок, во имя, – прошамкала та.

– Куда направляешься?

Бабка подняла взгляд белесых старческих глаз и всмотрелась в лицо мужчины. Его вряд ли можно было назвать красивым, но это было лицо настоящего воина – мужественное, жесткое, давно лишенное очарования юности, но еще не старое. Ему было лет сорок… может, сорок пять. Или даже немного больше – говорят, заботы быстро старят человека. Если так, то у мужчины в черном забот было достаточно – у глаз собрались глубокие морщины, щеку пересекал чуть заметный шрам, кожа была жесткой, явно не раз подвергавшейся действию непогоды. Светлые волосы – не слишком характерные для уроженца Брона – были коротко острижены.

Этот человек имел право задавать вопросы. Любые вопросы… и почти любому жителю Брона и даже всей Империи. Кроме разве что Императора – и то ходили слухи, что сам Унгарт Седьмой на вопросы этого человека отвечает. Почти всегда. Это лицо знали все – и суровые императорские гвардейцы, и нищие воришки, промышлявшие на торгу (для них встреча с этим человеком, как правило, заканчивалась плачевно), и леди благородных кровей. И, естественно, воины и маги тайной стражи – еще бы им не знать своего консула.

– Ваше с-сиятельство… – Выглядевшая изрядно напуганной бабка чуть заикалась и попыталась было изобразить раболепный поклон. Получилось это у нее плохо, старческая спина давно разучилась свободно сгибаться перед кем бы то ни было. – Г-господин Б-блайт? Чем м-могу служить?

Ангер Блайт, консул тайной стражи, второе по влиянию лицо в Империи, часто за глаза именуемый Черным Консулом, некоторое время помолчал. Затем, изобразив некое подобие улыбки, вполголоса произнес:

– Для начала неплохо бы вам, бабушка, принять истинное обличье.

В этих тихих словах содержалось столько угрозы, что бабка мелко задрожала… черты ее морщинистого лица смазались, поплыли – и через несколько мгновений перед всемогущим консулом стоял невысокий чумазый паренек. Относительно опрятная, хотя и изношенная одежда старухи сменилась самыми настоящими лохмотьями. Только растоптанные боты остались прежними, да ничуть не изменилась корзинка вместе с содержимым. Взъерошенные темно-каштановые волосы были грязны, а оттого казались серыми. Веснушчатое лицо было бледным и очень худым.

– Д-дяденька консул… – Заикание никуда не делось, только теперь шамкающий старческий голос сменился голосом детским, дрожащим от ужаса. – Д-дяденька, п-простите! Эмнаура ради, простите! Я больше не буду! Я только хлебушка-то и украл! Д-дяденька консул, я со вчера не ел! Я больше не б-буду, Эмнауром клянусь! В-вот, я все отдам, честно! Я даже отработать могу!