Несущий огонь

Я обернулся и понял, что два норвежца заметили на Улитке команду и груз в ее недрах. Должно быть, унюхали запах добычи, потому что прыгнули на соседний корабль и уже собирались перемахнуть на наш.

— Нет!

Ренвальд попытался преградить мне путь. Я c силой оттолкнул его, он споткнулся и упал на груз, а я повернулся — как раз когда воин в кольчуге спрыгнул на нашу палубу. У него не было щита, только меч, а бородатое лицо обрамлял шлем с нащечниками, поэтому я видел только его глаза, нетерпеливые и широко распахнутые. Он счел нас легкой добычей. Он видел меч в моей руке, но считал, что я просто старый моряк-сакс, никак не ровня ему, воину с севера, и просто ткнул в меня клинком, решив пронзить живот, а затем рвануть меч в сторону, чтобы мои кишки вывалились на палубу.

Отразить такой выпад проще простого. Меч Ренвальда был старым, ржавым и, вероятно, тупым, но настолько тяжелым, что отбросил меч противника далеко влево, и прежде чем тот смог снова замахнуться, я ударил наглеца по морде рукоятью меча и попал в край шлема, но с достаточной силой, чтобы враг попятился. Северянин все еще пытался восстановить равновесие, когда я глубоко погрузил клинок ему в кишки.

Меч был тупым, но все же острие проткнуло кольчугу, кожаную безрукавку и мочевой пузырь. Враг издал сдавленный крик, мотнулся вперед и замолотил свободной рукой мне по лицу, стараясь выдавить глаза, но я схватил его за бороду и резко дернул к себе, обратив замах против него же, и отступил в сторону, продолжая тянуть за бороду. Норвежец пролетел мимо, вырвав меч из своего живота, ударился ногами о верхний пояс обшивки Улитки и свалился за борт. Послышался всплеск, крик, и всё: кольчуга утянула его на дно.

Второй нападавший был уверен, что увидит, как его напарник вырежет команду жалких саксов, но тот погиб столь стремительно, что у него просто не было шанса помочь. Теперь он хотел отомстить, но даже не подумал напасть на Свитуна, Осви или Сердика, стоявших без оружия на носу Улитки. Вместо этого он с ревом прыгнул на кучу груза и повернулся ко мне. Он увидел невзрачного, седовласого старика с древним ржавым мечом, и, видимо, подумал, что мне просто повезло отбить первую атаку, и он снова прыгнул, на этот раз намерившись снести мне голову широким замахом меча.

Он был молод, сердит и светловолос, с вытатуированными воронами на щеках. А еще он был глупцом, вспыльчивым зеленым глупцом. На борту Улитки находилось десять человек. Он наблюдал, как я с мастерством опытного воина прикончил его товарища, но видел только команду саксов, в то время как он — скандинавский воитель, волк с севера, и проучит нас, как всегда поступали скандинавы с дерзкими саксами. Юнец взмахнул мечом и одновременно прыгнул на меня. Свирепый, мощный замах, смертельный удар, призванный разрубить мне шею, но очевидный, как и простой выпад первого нападавшего. Я видел это уголком глаза, когда повернулся к нему и ощутил радость битвы, осознание, что противник допустил ошибку, уверенность, что еще один смельчак уже готов присесть на скамьи пиршественного зала Вальхаллы, которые я уже и так порядком заполнил. Казалось, время замедлилось, пока ко мне летел его меч. Я увидел, как лицо юнца исказилось от усилия, вложенного в этот удар, а потом просто пригнулся.

Я просто пригнулся, меч просвистел над головой, я снова встал со вздернутым к небу ржавым клинком, а норвежец все еще летел вперед, прямо на старый меч Ренвальда. Острие прошло через подбородок и рот, позади носа и в мозг, пробив верхушку черепа. Он вдруг словно окаменел с пробитой головой, рука внезапно утратила силу, и меч с грохотом упал на палубу. Я отпустил рукоять своего клинка, оттолкнул труп, подхватил отличный меч из рук норвежца и полоснул по кормовому канату, тремя ударами перерубив его, а затем бросил меч Сердику.

— Переруби носовые! — крикнул я. — Оба! Быстро!

Сердик поймал меч и двумя мощными ударами перерубил оба носовых каната, освободив Улитку, и прилив сразу понес нас прочь от пирса. Третий норвежец заметил, что произошло, увидел еще судорожно подергивающееся тело своего товарища, лежащее на нашем грузе с мечом в голове, прыгнул на корабль, к которому мы были пришвартованы, и сердито закричал на нас, но прилив набирал силу, и мы уже находились вне зоны досягаемости.

Мы рисковали сесть на мель. Свитун заметил у умирающего норвежца прекрасные ножны с отделкой серебром и пытался их отстегнуть.

— Брось! — рявкнул я. — Берись за весло! Сердик, за весло! Быстро!

Сердик, обычно такой медлительный, быстро схватил весло и оттолкнул Улитку от темнеющего слева глинистого берега. Я вытащил ржавый меч из головы умирающего и перерубил им канаты, удерживающие навес над кормой корабля, поскольку тот заслонял площадку кормчего.

— Держи рулевое весло! — прокричал я Ренвальду. — Посади людей на весла! И парус ставь!