Несущий свет

– Всё просто, снег падает не на кожу, а на тонкий слой, созданный защитным энергетическим полем. Это же поле удерживает тепло тела, поэтому нам нет нужды дополнительно укрываться от воздействия вашей атмосферы. Нам даже космический холод не страшен. А вот одежда доставляет нам настоящий дискомфорт. В обычной жизни мы ничего не надеваем. Эти балахоны – не более чем дань уважения к земным предрассудкам.

– Хм, предрассудкам... – хмыкнул Чебриков. – Хорошо. Садитесь в мою машину, едем в ЦКБ.

***

Ночью на 21 декабря в палате интенсивной терапии медленно умирал Константин Устинович Черненко, Генеральный секретарь Центрального Комитете правящей партии, глава огромной страны, могущественной сверхдержавы, проецирующей свою мощь даже в космическое пространство и заставляющей трепетать в страхе всех близких и дальних соседей. Но сейчас он лежал совершенно беспомощной тушкой. Его организм подключён к зловеще гудевшему концентратору кислорода. Гул не нравился больному, приводил его в уныние и мешал заснуть. Аппарат действительно позволял дышать, хотя бы мелкими порциями, подавая кислород в разрушенные лёгкие. Лицо и руки больного опутаны многочисленными проводами и трубками, они проникали в ноздри, краешки рта, ушные раковины. Рядом со специальной кроватью пульсировали экраны мониторов обсервации.

Сегодня жена сообщила Константину Устиновичу, что скончался его соратник, Димка Устинов. Эта новость ввергла больного старика в глубокую депрессию. Сон не приходил, давление зашкаливало, сердце заходилось в тахикардии. Черненко понял вдруг, что часы его сочтены и боялся уснуть, зная, что проснуться ему уже не придётся. Умирать ему очень не хотелось.

Внезапно сквозь сомкнутые веки он почувствовал изменение освещения. Похоже, что в его палату кто-то вошёл, на мгновение, разогнав сумрак дежурного ночника, ярким светом флуоресцентных ламп, что освещали коридор.

Палата наполнилась шорохами, покашливанием, звуками дыхания нескольких человек. Они, негромко переговариваясь, вошли в палату.

– И всё самое передовое, что появляется на Западе, такие препараты, как сальбутамол, интелин, ингаляционные глюкокортикостероиды, беклометазон, будесонид, мы назначаем товарищу Черненко. – Словно с трибуны вещал сочный баритон, который сразу умолк, едва закрылась дверь в коридор.

В помещении снова воцарился привычный сумрак.

– Товарищи, – по голосу Черненко узнал лечащего врача Гришу Шушалина. – Константин Устинович сегодня вечером получил, печальные известия о кончине маршала Устинова. Не по вине нашего персонала, прошу заметить, а от родственников. Так вот. Это произвело на него крайне негативное впечатление. Мы, наряду с прописанными средствами, согласно лечебному курсу, вкололи ему на ночь успокоительное, но боюсь... Надо быть готовыми к самому худшему.

– Как вы многословны, товарищ доктор. – Черненко узнал голос Чебрикова, чему очень удивился. «Что здесь среди ночи делает КГБ?», – пронеслось у него в голове. – Скажите, Григорий Александрович, если мы сейчас разбудим...

– Подождите, не надо никого будить! – перебил Чебрикова незнакомый женский голос. – Даже хорошо, что человек спит.

«Кто бы это мог быть, – неожиданно появилась мысль в голове у Черненко. – Что-то я не припоминаю среди врачей этого голоска. А ничего, приятный...»

– Сколько вам потребуется времени, товарищ инопланетянка? – спросил главный кагебешник.

«Кажется, мне всё-таки удалось уснуть, и Чебриков мне снится, – успокоился вдруг генсек. – Никогда мне инопланетяне не снились...»

Неожиданно у него возникло желание сделать глубокий вдох всей грудью. При этом что-то подсказывало, что он сможет это сделать.

Все собравшиеся в полутёмной палате вдруг увидели, как приоткрылся рот больного генсека, а грудная клетка начала на глазах подниматься. Лечащий врач с беспокойством подскочил к кровати, пытаясь удержать его от резких движений.

Глаза Черненко открылись. С огромным удивлением он смотрел прямо перед собой, и тут же попытался сделать ещё один глубокий вдох. Это у него получилось, хоть и не в полной мере. Зато сразу после выдоха, лицо сменило серо-зелёный цвет на бледно-розовый, морщины слегка разгладились, а мышцы расслабились.

– Константин Устинович уснул, – констатировал пульмонолог. – Судя по цвету лица, и характеру дыхания, ему стало значительно лучше. Товарищи, предлагаю наше совещание перенести в мой кабинет. Давайте не будем мучить человека. Сон сейчас для него самое лучшее лекарство.

– Хорошо, – согласилась Тайнесса. – Действительно пациенту сейчас нужен покой и время для того, чтобы наша помощь произвела необходимый эффект. С вашего позволения с ним останется мой напарник...

– Но как же? – внезапно подал голос лейтенант госбезопасности Солдатов до этого прятавшийся за спинами начальства. – У нас приказ: никого не оставлять наедине с товарищем Черненко! Товарищ генерал армии, – обратился он к Председателю КГБ, – как же так?