Несусветный эскадрон

Мач вытянул шею.

В руках у Васеньки Рубцова была обыкновенная российская ассигнация, только новехонькая. Мач видел такие на ярмарке. И он сперва не понял, почему из-за нее подняли столько шума. Но вдруг осенило – ведь вся корзина была битком набита этими аккуратными пачками, а в каждой пачке – столько денег, что можно купить всю усадьбу барона фон Нейзильбера! И он нес все это изумительное богатство в Ригу всего за десять рублей!..

Александр тоже глянул на ассигнацию.

– Основательно поработано, – заметил он.

– Если слишком не приглядываться, от подлинной не отличить, – помяв в пальцах бумагу и даже понюхав ее, сообщил Рубцов. – Кажись, мы сегодня награждение себе заслужили!

Приказчик Липински вышел из-за прилавка.

– Заявляю! – громко сказал он. – Парня этого впервые вижу! Что было в корзине – я понятия не имел! Мало ли с кем меня перепутали!

При этом он подвигался все ближе и ближе к приоткрытой двери.

– Ничего, поговорим по душам – все вспомнишь, – пообещал Александр. – Гляди, Рубцов, ниточка-то протянулась! Сперва поручик Орловский, безмерно обиженный, в захваченной Курляндии сгинул! Потом от его имени фальшивые ассигнации в Ригу прибывают! И тут их уже ждут, чтобы всю куплю-продажу вверх дном поставить! А мы-то каждого бродягу теребим – не приверженец ли Бонапартов! А эта зараза уже и до наших армейцев докатилась! Стой, сволочь!

Его рука лишь скользнула по шивороту приказчика. Но тот, выскочив за дверь, угодил в объятия Федора.

Федор, видно, для того и был оставлен снаружи, чтобы хватать возможного беглеца. Лоток свой и фартук он аккуратно сложил на соседнее крыльцо. При всем своем малом росте имел Федор, как видно, медвежью хватку, потому что приказчик не то что завопил – заверещал.

Рубцов выскочил вслед за Липински.

А Мач, сообразив, что дело оборачивается совсем для него плохо, нырнул под протянувшейся к нему рукой Александра, и совсем было боднул лбом закрывавшуюся дверь, да только был ловко ухвачен за шиворот.

– Куда?! – Александр заломил ему руку за спину, и сделал это весьма умело, у Мача чуть локоть не сломался. – Это так-то ты несешь письмецо поручику Орловскому? Ну-ка, что у тебя еще хорошего за пазухой?

Уверенная рука нырнула туда – и вернулась с добычей.

– Смотри ты, послание без адреса! Кому несешь?

– Господину… господину…

Фамилия «Тидеман», как на грех, выскочила у Мача из головы.

Тут на улице грянул выстрел.

Александр, не отпуская Мача, кинулся к окну аптеки и, отодвинув подвешенного сушеного крокодила, выглянул.

Очевидно, он увидел что-то неожиданное, поскольку даже хватку ослабил.

Мач рванулся – и вылетел в дверь, и припустил по улице!

Письмо от поручика Орловского, от которого зависели секретные переговоры между Эссеном и прусским генералом Йорком фон Вартенбургом, осталось в руке у Александра.

Глава двадцать вторая, о народной избраннице

– Наполеон продолжал наивно считать в числе резервов, которые он может привести в движение, прусскую, баварскую, саксонскую армии, армии своих вассалов и союзников, – вполголоса прочитала я. – Но едва лишь стало известно о поражении и гибели наполеоновской армии в России, как все изменилось. Еще остатки наполеоновской армии не добежали до Немана, как прусская армия генерала Йорка фон Вартенбурга, находившаяся под командованием маршала Макдональда, вышла из повиновения и повернула штыки против французов. 30 декабря в Таурогене было подписано соглашение о перемирии между прусскими и русскими войсками.

Все это было черным по белому напечатано на шестьсот пятьдесят четвертой странице книги Альберта Манфреда «Наполеон Бонапарт».

– Ты что там бормочешь? – спросил Гунар.

– Размышляю, – отвечала я.

За немытым окном электрички тянулся все тот же пейзаж – кустарник вдоль железнодорожного полотна, а за ним – сквозной лес.

Читая, я уже знала, что старый дурак и трус, прусский Вильгельм, приказывал Йорку вовсе не это, но генерал набрался духу и ослушался своего короля. К чему немало приложил руку некий немец Гарлиб Меркель. Был и еще один немец, разделявший его взгляды, по фамилии Бротце, но о Бротце потом, потом, уж без него-то мне никак не обойтись! Я и Меркеля бы впрягла в общую телегу. Да только он в то время сидел в Ревеле…

Если бы национал-идиоты продолжали и дальше действовать в том же духе – то улица Меркеля точно была бы переименована, как улица Ленина и ей подобные! Но они знали о Меркеле только то, что он боролся против крепостного права в Латвии.

А о том, что Латвии при Меркеле, собственно, не было, а были Курляндия – сама по себе, Лифляндия, она же Видземе, – сама по себе, и Польская Инфантия, она же – Латгале, – сама по себе, как-то ненавязчиво забыли. Меркель считал, что включение всех этих трех областей в состав России по крайней мере объединило все территории, населенные латышами, под скипетром одного государства. И дало маленькому народу достаточно десятилетий передышки от войн, чтобы он мог опомниться и начать осознавать себя.

А Йорк фон Вартенбург мог бы договориться с русскими куда раньше!..