Несусветный эскадрон

– Я сама укажу тебе, сестричка, жениха. А про Мача забудь, – потребовала Мааса-Ава. – Он тебе не пара. Он, того гляди, через пару месяцев за свободу погибнет, а ты – Ава! И тебе в этом народе жениха искать неприлично.

– Но ведь во мне есть и их кровь, – задумчиво сказала Кача. – Я это чувствую…

– К сожалению, да, – подтвердила Тоол-Ава. – Латышская кровь в тебе тоже течет. Но наша кровь в тебе сильнее. И она одолеет. Ты лучше подумай, сколько зла они причинили нашему народу. Прогнали его из родных лесов…

– И хуже того – обокрали! – вмешалась Виирь-Ава. – В моих лесах хватило бы места для всех. Мы приняли пришельцев по-доброму, мы показали им священные каменные круги, мы научили их, как пользоваться Колесом Года! А они украли наши знания! Наши священные знаки! И до сих пор ими пользуются!

– Я не знаю никаких священных знаков, – возразила Кача. – Вот разве что знак Ужа, который должен давать силу…

– Он и дает силу! – воскликнула Виирь-Ава. – Но им можно пользоваться в определенные дни, с нужными заклинаниями. Мы научим тебя узнавать эти дни по Колесу Года. А пришельцы просто используют его для узоров на своих поясах. И другие знаки – с ним вместе. Получается какая-то дикая магическая смесь, в которой обрывки давней силы знаков сплетаются как попало и приносят больше вреда, чем пользы.

– Тем лучше, – вдруг сурово сказала Кача.

Она бы удивилась перемене собственного настроения – если бы заметила, что оно переменилось. А поскольку у нее глаз на затылке не было – она и не знала, что Тоол-Ава просто-напросто сзади протянула к ней руки и дала безмолвный приказ.

– Тем лучше, – согласилась с ней Вууд-Ава. – Ты у нас умница, все понимаешь…

– Бегунья наша лесная, быстроногая, – добавила Виирь-Ава.

Кача улыбнулась.

Авы могли бы вовсе не толковать ей про международную месть и прочие высокие материи, чтобы привлечь ее на свою сторону. Достаточно было коснуться болезненного вопроса о ногах.

Они у девушки были довольно тонкие. А это считалось для невесты серьезным недостатком. Будь Кача богатой наследницей – надевала бы несколько пар белых чулок, чтобы ноги казались толще. Но на такую роскошь у нее не было денег. Ни на покупные чулки, ни на шерсть для вязанья.

А мудрые Авы объяснили ей, что толстые ноги – это как раз и есть недостаток. Просто у пришельцев все женщины такие – и ни одна из них не годится быть легконогой лесной бегуньей. Им, когда они определили Дитя-Зеркало, даже не пришлось исследовать родословную Качи – все было ясно по ногам.

Вот и сейчас, устроившись, как в шалаше, под огромными ветвями высоченной ели, приказав Кехн-Тоолу светить не слишком ярко, они всячески ублажали девушку. Они расказывали о знаках на камнях и на поясах, о Колесе Года, запечатленном в каменном круге, они рисовали восьмиконечную звезду из двух наложенных друг на дружку квадратов, где каждый угол что-то означал, либо день солнцестояния, либо праздник, – и Кача все отчетливее понимала, какое невероятное счастье свалилось ей на голову.

Правда, ей было чуточку тревожно за Мача.

Она знала, что незадачливый жених обречен на смерть, но это могло случиться завтра, а могло и через десять лет. Кача пыталась сидеть одним задом на двух стульях: она и готовилась когда-нибудь в будущем радостно принести парня в жертву ради избавления от народа-пришельца, народа-захватчика, осмелившегося презирать ее тонкие ноги, и хотела сейчас, сию минуту, все же спасти его от неприятностей.

Мудрые Авы это видели, но торопить события не стали – хотя для этого достаточно было протянуть сзади к затылку девушки источающие яд пальцы. Кача лишь несколько дней была Авой – а до того девятнадцать лет крепостной девицей, которая в лучшем случае могла бы пройти выучку на баронской кухне и стать служанкой у блудливого пастора. Мачатынь был для нее очень даже удачным женихом – если бы только сама она была чуть попроще…

И потому Виирь-Ава сняла висевшую на плече кожаную сумку, мехом наружу, достала из нее узелок и с словами «Это мой узелок силы» распутала стягивавшие кожаный лоскут крест-накрест и по-всякому жилы.

На ладони у нее оказался большой тусклый кристалл.

Кача уставилась на этот кристалл – потому что не смотреть на него она не могла, такое уж у него было свойство. Да и прочие Авы потянулись к нему. Одна лишь Наар-Ава отвлеклась – она достала откуда-то из-за спины большой бубен, но не круглый, а скорее девятиугольный – так хитро был выгнут каркас под натянутой кожей.

Она мелко-мелко заиграла пальцами по ворчливому бубну – но вдруг на тонкую руку легла медвежья лапа Поор-Авы.

– Смотри, сестричка! – велела она Каче. – Еще одно доказательство их воровства и глупости. Вот наш священный девятиугольный бубен! Он помогает нам странствовать по мирам – и по нашему, и по верхнему, и по нижнему. А они? Знаешь, что их женщины сделали с нашим бубном?

Кача помотала головой. Судя по рыку Поор-Авы, по сопенью прочих Ав, латышские женщины уж очень основательно поиздевались над древней святыней.

– Тебе ничего наш бубен не напоминает? – тоненько спросила Виирь-Ава. – Нет?