Нет блага на войне

Сказать, что в СССР на обсуждение этой темы был наложен строжайший запрет, значит не сказать ничего. Сказать, что этому преступлению были задним числом придуманы нелепые оправдания, — значит сказать заведомую неправду. Не было никаких оправданий. Никто ничего и не пытался оправдывать. Народ и партия, отцы и дети, «верхи» и «низы» были едины в категорическом отрицании наличия самого предмета для обсуждения, тем паче осуждения. Вопросов не было — зато был ответ: несокрушимый, многотонный, на века. В граните и мраморе стоял над Трептов-парком в Берлине советский солдат-освободитель со спасенной немецкой девочкой на руках, и каждую весну к подножию монумента послушно ложились живые цветы. И даже после того, как в первые годы «гласности» стали публиковаться редкие и разрозненные воспоминания о том, что немецкая девочка могла оказаться в руках советского солдата в другой ситуации и с другими для девочки последствиями, эти голоса никто не захотел услышать. Точнее говоря — не смог услышать. Такая правда не вмещалась в сознание нормального советского человека.

Помощь, как это ни странно, пришла с Запада. Заграница в очередной раз помогла нам. Они там уже наработали целую «научную традицию», в рамках которой тема насилия над гражданским населением Германии (т. е. массовых зверских убийств, истязаний, грабежей, истребления жилищ) была игриво обозначена термином «сексуальное насилие». А это уже позволяло вздохнуть с облегчением. Нет, никто не спорит с тем, что изнасилование — и по законам, и даже по воровским «понятиям» — является тяжким преступлением. Но это преступление особого «сорта». У обвиняемого всегда есть возможность — с наглой ухмылкой (или испуганно бегающими глазками, смотря по обстоятельствам) — сказать: «Да бросьте вы… Какое насилие… Да она сама пришла…»

Итак, слово было найдено. Дальше — проще. Дальше оставалось свести тяжелейшую историческую и моральную проблему к теме пресловутого «сексуального насилия», а затем подвергнуть сомнению как массовость явления, так и сам факт насилия. Из множества примеров такой «наступательной контрпропаганды» приведу лишь один, но весьма характерный и примечательный. Примечательна же эта публикация и тем, где она появилась (старейшая и одна из наиболее тиражных газет страны), и высоким формальным статусом привлеченных к обсуждению лиц. Поводом к «дискуссии» стало издание в России известной книги английского историка Э. Бивора «Падение Берлина». 21 июля 2005 г. журналист газеты «Труд» С. Турченко решил разобраться с непрошеным «иностранным консультантом». Разобраться во всех смыслах, какие это слово имеет в русском языке.

Решительный отпор начался с первых же слов. С самого названия статьи: «Насилие над фактами». Дальше, в подзаголовке, был дан очень ясный намек на то, чьим подголоском является Бивор и на чью мельницу льют воду примкнувшие к нему неназванные отщепенцы: «Зачем британский историк и некоторые СМИ пересказывают басни Геббельса?» Наконец, в творческом воображении журналиста возникла совершенно инфернальная картина: «Геббельс в гробу довольно потирает руки…»

Первым было предоставлено слово самому М.А. Гарееву (генерал армии, президент Академии военных наук, академик Российской академии естественных наук, профессор, доктор исторических наук, доктор военных наук, бывший зам. начальника Генштаба Советской Армии) и пр. Никаких сомнений и вопросов у маститого ученого не было и нет.