Нет числа дням

— Значит, — подытожил Бэзил, когда они уселись в «Испанце», — он сам носил завещание в Тинтагель на подпись Дэйви. Похоже, идея Ирен, что свидетели и не знали, о чем говорится в документе, не выдерживает никакой критики.

— Но кто же они, эти Дэйви, Бэзил?

— Понятия не имею. Отец ведь часто возил нас в Тинтагель на каникулах.

— Да. И читал длинные лекции по археологии, а нам больше всего хотелось полазить по развалинам.

— Точно. Но я не помню, чтобы в своих лекциях он упоминал рабочего Фреда Дэйви. Не мог этот Дэйви работать на раскопках? Что карьер, что раскопки — похоже.

— В тридцатых годах, что ли? Тогда он должен быть не моложе отца, а то и старше.

— Ну да. — Бэзил задумчиво изучал свой сидр. — То же поколение. И кузен Димитрий.

— Дед был помешан на генеалогии. Почему он не знал о Димитрии? Ему же он тоже должен был приходиться кузеном?

— Нет, племянником. Только вот он был единственным ребенком, поэтому у него не могло быть родных племянников. Правда, были дяди, один из них мог приходиться дедом Димитрию. А может, он совсем дальний кузен. Кто знает?

— Отец, наверное, знал. Почему же он никогда не говорил о нем?

— Может, узнал только недавно?

— И был так взволнован знакомством, что тут же отписал ему дом? Не вижу смысла.

— Но отец-то видел смысл. Помяни мое слово, Ник. Еще как видел. Вопрос в том, какой?

Но гораздо раньше нужно было решить еще один вопрос, и его тоже задал Бэзил, когда шел вместе с Ником по лужайке к освещенному закатными лучами Треннору.

— Что мы будем делать с новым завещанием? Ты ведь понял, что имела в виду Ирен?

— Думаю, да.

— Эндрю и Анна поддержат любое предложение, которое позволит нам не отдавать Треннор — а значит, те деньги, которые Тантрис готов за него выложить, — загадочному кузену Димитрию.

— Единственный путь — притвориться, что мы ничего не находили.

— Естественно. А единственный путь избежать разоблачения — уничтожить доказательства.

— Это ты и назвал «подсудным делом»?

— А как прикажешь называть? Может, просто хулиганством? Или и это слишком сильно?

Ник вздохнул и посмотрел через поля на узкую полоску леса, откуда доносились крики скачущих по голым веткам грачей.

— Не знаю я, Бэзил. Вот честное слово — не знаю. Понятия не имею, что нам теперь делать. И что мы сделаем. И все бы ничего, но мне почему-то кажется…

Его прервал автомобильный гудок. Ник и Бэзил обернулись и увидели «лендровер» Эндрю.

— Видимо, — пробормотал Бэзил, — я проверю свое предположение гораздо раньше, чем ожидал.

Эндрю замахал братьям сквозь лобовое стекло и широко улыбнулся.

— Похоже, он в хорошем настроении, — заметил Ник.

— Ненадолго.

— Это уж точно.

Эндрю подвез братьев до дома. Он еще не говорил с Ирен и заехал в Треннор только для того, чтобы узнать, как продвигаются дела с документами. Зато он связался с Томом, тот должен был приехать в выходные. Похоже, Эндрю обрадовала эта новость.

Однако стоило ему услышать о завещании, как радость сменилась гневом. Даже когда Эндрю увидел документ своими глазами, он все еще не мог поверить, что отец выкинул такую шутку с собственными детьми. А уж тем более — простить.

— Проклятый, хитрый, пронырливый ублюдок! Сидел тут в воскресенье, нес всякую ахинею про то, как мы при первой же возможности продадим дом, а сам уже знал, что лишил нас такой возможности. Кто он, черт возьми, такой, этот кузен Димитрий?

— Мы не знаем, — ответил Ник.

— И эти свидетели — Дэйви?

— И их тоже.

— Как он только умудрился? И главное — зачем?

— По-моему, ответ очевиден, — сказал Бэзил.

— Пусть очевиден. Только ничего у него не выйдет!

— Уверен?

— Конечно! Ты что, всерьез думаешь, что мы позволим этому листку бумаги встать у нас на пути?

— Завещание — не листок бумаги.

— Для тебя, Бэзил, — может быть. А я считаю, что эту игру отец проиграл. Он мог поместить свою бумажку в сейф или передать Бэскомбу. А он оставил ее здесь, где каждый мог ее найти. Мы и нашли. Значит, нам и решать, что с ней делать.

— Будут предложения?

— Будут, черт побери. И ты знаешь какие.

— Есть у меня одна догадка.

— Нечего мне морали читать, Бэзил! Хватит!

— Ирен скоро приедет, — попробовал разрядить обстановку Ник. — Анне позвоним, как только она придет с работы. Тогда сядем все вместе и все обсудим.

— Замечательно! — отозвался Эндрю. — Обсудим, я не возражаю. Но вы двое имейте в виду, что я никогда — слышали, никогда! — не признаю вот это.

Он потряс завещанием и, переводя взгляд с Ника на Бэзила и обратно, шевельнул пальцами, будто собирался разорвать листок. Видимо, ожидал возражений. Их не последовало. Эндрю бросил завещание обратно на стол.

— Мы выслушаем всех по очереди. А потом сожжем проклятущую бумажку. И к чертям кузенов Димитриев. Ясно?