Нет кузнечика в траве

– Вы проснулись восьмого июня, подошли к окну и взяли бинокль. Навели его на дом Димитракиса и увидели своего отца, который утонул в Русме двадцать четыре года назад. – Макар налил себе чай, но пить не стал, просто держал горячую чашку в ладонях. – Я должен был догадаться. Что может заставить человека выбежать из номера в пижаме и тапочках и кинуться к чужому дому? Если бы вы стали свидетелем преступления, то позвали бы на помощь. Но вы не могли позвать. Потому что когда-то вы убили своего отца.

– Да. Я не могу даже приблизительно описать, что почувствовала. Это было… как взрыв. Понимаете, прошло двадцать четыре года…

– Он мало изменился?

– Да. Но это мог быть и не он. Я должна была проверить сразу, немедленно.

Макар кивнул.

– Вы схватили велосипед, который стоял у входа в отель, подъехали к дому и пытались пробраться внутрь. Кто вас заметил? Андреас?

– Нет, девушка… Такая толстая, странная…

– Мина. Значит, она подняла тревогу, и Андреас вас схватил. Свою дочь он, конечно, не узнал?

– Конечно, нет. – У нее даже хватило сил улыбнуться.

– Это вас спасло. Иначе он сразу бы вас убил, прямо на месте. А так он потащил вас… куда? В сарай?

– В подвал.

– Ага, в подвал. И собирался прикончить уже там, потому что решил, будто вы узнали о его делах, о том, что он помогает перевозить нелегалов. Кто-нибудь из них наверняка прятался у него в сарае, ожидая отправки в город. Но вы о них понятия не имели. Андреас вас не прикончил, потому что ему что-то помешало… Догадываюсь, что это была младшая дочь.

– Да. Катерина. Она ворвалась, жестикулировала, хватала его за одежду… И он ушел. А она увела меня в пещеру и оставила там. Я не могла сбежать, она меня связала.

– Почему Катерина это сделала? – вмешался Гаврилов. – Почему просто не отпустила Олю?

– Потому что готовила побег. Ей нельзя было привлекать внимание к их дому. Она боялась полиции, сыщиков, случайных прохожих – всех! Ей нужно было спасти мать, увезти от Андреаса, чтобы он никогда не нашел их. Она готовилась к этому долго и тщательно.

– Я не понимаю, – сказал Гаврилов. – Тихая женщина, в перевозке нелегалов явно не участвовала… Арестовали бы этого мерзавца, и дело с концом. Она свободна.

Илюшин потер лоб. Надо бы как-то деликатно рассказать об отце Ольги Гавриловой… Но на тактичность у него не осталось сил.

– Андреас много лет спал со своей старшей дочерью, Миной. Он раскормил ее до скотского состояния. Во-первых, ему нравились толстые женщины, он и с бывшей женой поступал точно так же. Во-вторых, так никто не догадывался о ее беременностях.

Ольга ахнула.

– О чем? – переспросил Гаврилов. – О беременности?

– О беременностях. Во множественном числе. Она рожала в том же подвале, куда притащили Ольгу. Успела родить четыре раза.

После его слов повисло молчание.

– И где дети? – наконец спросил Гаврилов.

– Ну, они были для Белкина – то есть уже для Андреаса – кем-то вроде кутят, от которых необходимо избавиться. Он их просто душил.

Ольга вскочила и быстро вышла. Сквозь тонкую дверь туалета Илюшин слышал, как ее тошнит.

– Кофе в участке был паршивый, – хрипло объяснила она, вернувшись.

Судя по цвету лица, Гаврилов был готов последовать ее примеру.

– Жена Андреаса все эти годы знала о происходящем. Знала и не вмешивалась. Она была смертельно запугана, конечно. Вы, Оля, должны себе представлять… Тела младенцев прятала Катерина – думаю, Андреас даже не интересовался, что она с ними делает. Они для него не существовали, разве что как досадная помеха. Катерина была уверена, что все они совершают преступление, – так оно и было, кстати, – и если об этом кто-то узнает, их всех посадят. Она не боялась за себя. Она боялась за мать. Младенцев она хоронила и ухаживала за могилой, а когда я наткнулся на нее, без труда меня провела. Не ждешь от такой диковатой девочки, что она будет виртуозно и убедительно лгать. Это не отменяет, конечно, того факта, что я идиот.

Чай совсем остыл. Илюшин выплеснул его в раковину, налил новый и снова начал греть ладони.

– Собственно, она провела меня два раза. Второй – с захоронением. А первый – когда заметила, как я рыскаю вокруг дома, и сообразила, что надо меня отвлечь. Она молодец. Большая умница, правда. Русских здесь часто видят на джипах. Она солгала, что вы, Оля, садились в большую черную машину, и я охотно пошел по ложному следу. Ваш друг детства Дмитрий Синекольский оказался тут очень кстати. Катерина, конечно, понятия не имела о его существовании, но в мою версию он вписался идеально.

– Как Белкин попал в Грецию? – спросил Гаврилов. – Без денег, без документов…

– Деньги у него были. Он ограбил Бурцева. К тому же не забывайте, он занял у кого-то из местных приличную сумму, которой с запасом хватило бы и на новый паспорт, и на новую жизнь. А вот с Грецией сложнее. У меня есть только одно объяснение. Николай когда-то был моряком, у него могли сохраниться прежние связи. Легально он пересек границу или нет, но в Греции он материализовался уже Андреасом Димитракисом.

– И сразу женился!

– Почти сразу.

– Он был очень красивый, – сказала Ольга, словно оправдывая Розу.