Нет места под звездами (СИ)

— Я не боюсь этого, — твердо ответил Хальвард. — Я знаю это наверняка. Моя цель — не власть, титул, ваши земли или их богатство. Но мне нужно равновесие, если Сабир станет для него помехой — я его уничтожу.

Илияс склонил голову, давая понять, что услышал и принял эти слова.

— В городе не осталось ничего, что сиятельный и его союзники могли бы использовать против вас. Ни одного кристалла с накопленной энергией, ни единого готового плетения. Но сила императорской семьи огромна, если контроль над ней обретут те существа… — плечи жреца опустились. — Им нужен путь, прямой переход. Получат его — и мы все погибнем. Я не в силах помешать этому: мои возможности в сравнении с могуществом стихий императора ничтожны.

— Так что скажете? — Бадр Зойра упрямо сверлил собеседников тяжелым взглядом. — Мы не станем требовать у вас клятв, слова герцога Недоре достаточно. В противном случае я буду сражаться до последней капли крови и заберу с собой в бездну стольких, сколько смогу.

— Что произойдет в случае смерти Сабира? — Ульф обратился к двоим имперцам. — И чего вы ожидаете от нас после?

— Захотите покинуть город — уйдете без боя, решите остаться — никто не возразит. Если сын императора выживет, то власть должна перейти к нему, — Бадр тяжело вздохнул и добавил. — Но я осознаю, что, возможно, сейчас подписываю приговор юному наследнику. И не буду мстить за него или призывать кого-то к мести. Одна жизнь в обмен на многие — это справедливо, — лицо его стало совсем жестким. — Я надеюсь, что госпожа Арселия и леди Мейрам переживут эту смуту, но понимаю, что верить в счастливый конец для всех нас было бы наивно. Моя судьба и жизнь верховного жреца теперь во власти малого совета, и мы покоримся их решению.

— Я принимаю ваши условия, — голос Хальварда упал тяжело, словно занесенный меч на подставленную шею. — Уйдите с моего пути, отзовите людей, не подходите к Дармсуду ближе, чем находитесь сейчас. Обо всем остальном мы поговорим еще раз, если выживем.

Вечером следующего дня синие знамена уже развевались под стенами столицы.

***

Малкон сидел на крыше лачуги в нижнем городе, позволяя хлестким ударам ветра пробираться под одежду и взъерошивать волосы. С гор ощутимо тянуло холодным воздухом, дыхание его было таким живительным и свежим, что, закрыв глаза, северянин отчетливо видел перед собой заснеженные пики.

Стража на стенах суетилась, готовилась отбивать штурм. Воины старались изо всех сил: нагревали в котлах воду, расставляли колчаны с запасными стрелами для лучников, проверяли укрытия галерей, поднимали наверх багры, чтобы отталкивать приставные лестницы. В этих приготовлениях угадывалась размеренность, точный расчет, крепкое знание своего дела. Однако что-то было неправильно.

В воздухе висела неуверенность и тревога, совсем не та, что должна быть перед боем. То и дело люди кидали косые взгляды, но не за стены, а на сияющие золотом крыши дворца. А император словно забыл обо всем: ни приказов, ни гонцов. Оборону Дармсуда возглавил не сиятельный Сабир или кто-то из его ближайших помощников, а начальник городского гарнизона — почти недопустимое и необъяснимое пренебрежение безопасностью столицы.

Малкон же точно знал, что суета на стенах лишена смысла: не будет штурма, не будет осады, не будет ни победы, ни поражения в этом бою, как не будет и самого боя. Герцог Недоре пришел сюда не ради города, не ради битвы за стены, улицы и дома.

Для Малкона не было тайны в том, что произойдет вскоре. Его люди обронили всего несколько фраз — и негодование толпы начало разгораться тихим пламенем. По городу поползли слухи о том, что герцог Недоре явился, чтобы раз и навсегда закончить спор с императором. Кто-то говорил, что это месть за нападение на Миату, кто-то — что попытка захватить трон. А еще перешептывались, что Хальварду не нужен ни Дармсуд, ни его жители, только сиятельный Сабир.

Умирать не хотелось никому, а император продолжал хранить молчание, еще больше подогревая этим раздражение толпы. Сложно сказать, кто и когда первым заговорил в открытую, кто первым вышел на улицу и решительно направился к стенам дворца, требуя немедленно хоть что-то пояснить. Но к вечеру толпа на площади, уже не скрываясь, выкрикивала угрозы.

С наступлением темноты на улицах начались стычки между горожанами и стражей. Пара коротких потасовок — и высокие ворота дворца оказались крепко заперты, в камни мостовой с глухим стуком ударили стрелы, отгоняя людей прочь. Толпа дрогнула, попятилась, отступила — и растеклась по улицам. Вскоре в кварталах богачей поднялся шум и крики, где-то алым цветком распустился первый пожар. Затем разгромили дома нескольких членов малого совета и жилище Сифа Йонны. Это стало сигналом к началу погромов.

Гнев толпы бессмысленен, порой неоправдан и излишне жесток, но никогда не возникает там, где люди довольны своей жизнью и чувствуют себя в безопасности. К середине ночи пожары полыхали по всему верхнему городу. Кто-то из восставших добрался до рынка рабов и выпустил пленников, ближе к рассвету беспорядки охватили Дармсуд почти целиком.