Нет места под звездами (СИ)

Хольдинг постарался взять себя в руки. Не важно, что последние дни дались ему тяжело. Йорунн была права — надежда всегда оставалась, даже там, где, казалось бы, появиться ей неоткуда. И не ему, Лонхату, бежать от трудностей.

Старик глубоко вздохнул и шагнул в гостеприимно распахнутые двери, готовясь к непростому разговору.

10. Приговор (окончание)

Ликит провел в почти полном одиночестве несколько дней. Вставать с постели было сложно, слишком болели раны, да и куда идти? За дверями стража, а внутрь комнаты пускали только слуг, приносящих еду, и лекаря, меняющего повязки. Ни на один вопрос раненого они отвечать не стали.

Аппетита не было вовсе, но юноша заставлял себя съедать все до крошки, чтобы восстановить силы. После он заворачивался в теплое шерстяное одеяло и забывался тревожным сном.

Лонхат не появился ни утром, ни к вечеру следующего дня, ни позже. Новостей не было. Первое время Ликит прислушивался к любому шороху в коридоре, опасаясь услышать знакомые голоса, только измененные страхом или болью. Воображение жестоко издевалось, рисуя картины расправы над хольдингами. Но время шло, а снаружи, кажется ничего не происходило.

Часы ожидания тянулись мучительно, складываясь в бессмысленные дни. В какой-то момент юноша понял, что если бы решение о наказании было принято, то начали бы с него, Ликита. Эта мысль немного утешила, хоть и не очень сильно.

Вынужденное безделье и одиночество терзали, изматывая сильнее, чем он мог бы вообразить. На третий день он попробовал самостоятельно вставать. Получилось, хотя в качестве опоры и поддержки было использовано все, что попалось под руку.

“Я должен быть стойким, — шептал самому себе Ликит, — хотя бы для того, чтобы умереть достойно”. От этих слов тоска навалилась с новой силой, а тревоги вновь заполнили голову без остатка. Хотелось одновременно кричать, плакать, ругаться и спрятаться от неведомого будущего.

Так прошло несколько дней, одинаковых, словно капли дождя в хмурый осенний день. К моменту, когда дверь комнаты открылась, пропуская внутрь целый вооруженный отряд вместо привычных двоих стражников, Ликит был готов разговаривать с кем угодно, идти куда прикажут и принять любой приговор, лишь бы не оставаться наедине со своими мыслями.

Юноша поднялся на ноги и почувствовал, как противная слабость прокатилась по телу, а на взмокшей холодным потом спине забегали тревожные мурашки.

Впрочем, пока ему всего лишь приказали переодеться. На кровать положили чистую одежду: рубашку, куртку, штаны, сапоги. Вещи были не его, но сидели как влитые. Ни единого герба, вышивки или даже цвета, указывающего на его принадлежность к народу степи, разумеется, не было.

Как только с этом делом было покончено, его повели по бесконечным лестницам куда-то наверх, а затем оставили в небольшой опрятной комнате под бдительным присмотром троих воинов из охраны герцога. Больше тут никого не было, и Ликит, утомленный неизвестностью, обратился к своим стражам с вопросом:

— Что дальше? Чего мы ждем?

Ответом ему было хмурое молчание и полные презрения взгляды. Юноша мысленно обругал себя за проявленную слабость и отошел к окну. Закрытое витой решеткой оно выходило в какой-то внутренний дворик. На улице вовсю буйствовала весна, мир полнился птичьими трелями и звоном насекомых. “Как глупо умирать в такую радостную погоду, — подумалось парню. — Хоть бы дождь пошел что-ли”. В двери постучали, кто-то заглянул и дал знак стражам:

— Пора, нас ждут. Следуй за нами, — бросил ему старший из сопровождающих.

Заключительная часть пути оказалась короткой. Всего несколько десятков шагов — и гвардейцы пропустили пленника в центр комнаты, заполненной людьми. Ликит осмотрелся по сторонам и замер, столкнувшись взором с дядей и двумя спутниками из Гилона.

Стыд пополам с облегчением оттого, что они живы и целы, всколыхнулись внутри, и Ликит, чтобы сохранить хоть каплю самообладания, опустил взгляд в пол. Ему надо продержаться совсем немного, до оглашения приговора. А с казнью уж точно тянуть не будут. “Терпи, терпи, терпи”, - повторял он себе.

Помимо хольдингов в комнате находились правитель Недоре, Ульф Ньорд, леди Йорунн, двое секретарей и несколько человек охраны. Слишком узкий круг посвященных, но, по-видимому, достаточный для оглашения приговора.

Сделав несколько шагов, юноша склонился в приветственном поклоне, отдавая дань вежливости всем одновременно и никому лично. Заговорил секретарь: