Нет мне ответа...Эпистолярный дневник 1952-2001

Конечно же, критики ругают вещь, и справедливо, но они не так бы на неё наскакивали, если б она была напечатана вся. Всего лишь страниц пятнадцать-семнадцать исчезло из неё, но как это много оказалось! Где-то получился разрыв в железной цепи, ведущей от звена к звену — Бориса к смерти. В рукописи всё железно, неумолимо в этом смысле. Сейчас вот «Пастушка» вышла отдельным изданием, чуть пополнее журнального варианта. Но ошибок, ошибок в ней! Я кой-какие поправил, отсылая книжку Вам. Но вот что интересно. Многое из того, что я написал, мне перечитывать тошно и не хочется, я и расклейку делаю, так прямо мучаюсь, читая. А вот «Пастушку», ехал в вагоне из Перми, читал и сам себе удивлялся и Люсю свою тоже полюбил, вдруг. То есть я её, наверное, всю жизнь любил, эту выдуманную женщину, а тут вот как-то совсем она мне близкой сделалась, до боли. Борис меня уже мало волнует. Заездил я его, и критики помогли его скомпрометировать, а Люсю почти никто не отгадал, и она вроде бы как больше «своя» осталась.

Вот так вот. Редко удаётся в наше время хорошо о себе и о своей работе подумать, а я вот в вагоне подумал и порадовался себе, даже слеза меня прошибла. Ведь если б Вы знали, в какое больное место пальцем указали! Как трудно, невыносимо тяжело стать, да и потом сохранять себя интеллигентом при нашем-то мужицком мурле!

И какая у Вас замечательная мысль (она не меня касается, а многих моих собратьев по перу), что начавши по-настояшему работать в литературе, мы не должны, не можем оставаться рабочими и крестьянами, даже в высоком смысле этих слов, мы, конечно же, обязаны стать, чувствовать себя интеллигентами и отвечать за это слово полной мерой, а не прятаться за спину разухабистого работяги. В восьмом номере «Нашего современника» идёт моя писанина «о себе» (к пятидесятилетию), там резко высказываю и подчеркиваю эту мысль, и поэтому не буду повторяться.

Ну-с, всего-то ведь не напишешь, да и не скажешь.

Весной я всё же поправился, уехал на Урал, там у меня в глухом лесном хуторке избушка сохранилась, и я засел писать всякую всячину, Написал много. Получилось что-то похожее на вторую часть «Последнего поклона», но лишь отдалённо похоже. Работа эта «промежуточная». У меня вчерне написанный лежит второй уже год роман о войне, на него надо много сил и времени — ни того, ни другого прошедшей зимой у меня не было.

Сейчас собираюсь на месяцок в Сибирь. Я без неё не могу писать, да и дышать тоже — посмотрю, понюхаю, песен с родичами попою и на год заряжен. Надо бы и жить там, да боюся — азиатчины много и климат «преобразовали» так, что в Красноярске жить невозможно, а больше мне нигде жить не хочется (родное село в 18 верстах от Красноярска).

Ну вот, хоть и сумбурно я чего-то Вам написал и спасибо сказал — эта главное. Низко кланяюсь. В. Астафьев

9 августа 1974 г.

(А.Михайлову)

Дорогой Саша!

Ну вот, закончен труд, завещанный от бога иль от чёрта?! Знал бы, что он так много займёт времени и сил, ни за что не согласился бы. Работу затянул не по своей воле — в Сибири обострилась моя пневмония. Вернулся домой, подлечился, забрался на озеро Кубенское, раскачивался несколько дней, разламывался и только начал работать, как новая беда: обварил ногу супом! Деградация! Почти такая же, как у твоей любимой команды ЦСКА Таёжник! Рыбак! Знаток быта и жизни — сварил ногу супом! Ожог третьей степени. Сижу дома, а больше лежу. В лесу тьма грибов, а я их с базара кушаю! Во, интеллигенция?!

Саша! Беседа наша получилась такая, что от журнала потребуется определённая смелость, чтобы напечатать её полностью [речь о беседе с А. Михайловым «Пересекая рубеж», опубликованной журналом «Вопросы литературы». 1974. №11. — Сост.] как память о нашем разговоре, отражённом на бумаге. Говори в журнале, мол, авторы писали, авторам и отвечать, чтоб подписи их набирали жирно, и будет всё в порядке.

В сентябре собираемся с Марьей в Польшу, да что-то нынче идёт так всё наперекосяк, уж и не знаю — ехать ли? Документы-то оформлены и поехать надо бы — и для работы, и для обновления памяти, — ведь собираюсь всерьёз и вплотную заняться военной темой после «Царь-рыбы», которая перележала и теперь никак не даётся в руки. Однако добивать надо — написано много.

Чего нового в столице? Поклон тебе и всем твоим от меня и Марьи.

Обнимаю, Виктор

21 августа 1974 г.

(Б.Ф.Лапину)

Дорогой Боря!

Ничего я тебе прислать пока не могу, а что сумею прислать — погоди.