Нет мне ответа...

В канун великого и трагического Дня Победы получил от тебя письмо, спасибо за память. Шлю тебе обещанный двухтомник. Давно надо было написать, давно и выслал бы. В этом двухтомнике есть первая книга моего главного труда – романа о войне. Прочти во втором томе статью «Подводя итоги», там есть кое-что о Чусовом и чусовском бытовании.

Сложные у меня отношения с неподготовленным советским читателем, с людьми, привыкшими к повседневной большевистской лени, изуродовавшей Россию и души россиян исказившей. С читателем культурным, хорошо подготовленным к сложному чтению, никаких у меня проблем нет, как и с честными, горя и беды хватившими на войне и в нашей жизни.

Когда я писал на провинциальном среднем уровне книги поверхностные в поток мутной советской литературы, меня хвалили и воспринимали на «уру» все, но, слава богу, и от книг поточного производства, и от массового читателя я сумел отдалиться, преодолел путы соцреализма. Писатель не красна девица, не может нравиться всем – он сам себе господин и сам творец себя и своей судьбы. Моя творческая судьба принадлежит мне, и у меня есть место в русской литературе и культуре, которое уже никто не сможет занять. И всё это сделано мною, моим трудом, очень, кстати, нелёгким и упорным – да ещё трудом Марии Семёновны, которая перепечатывала некоторые мои повести до 14 раз, а уж сколько я написал – одному Богу известно, и он, Господь, помогал и помогает мне в моей жизни и работе, да ещё друзья – люди высочайшей культуры и светлой души, такие, как Александр Николаевич Макаров.

Стихи твои «домашние», без претензий и оттого милы, добродушны, читаются с улыбкой. Спасибо!

Здоров будь! Подтверди получение книг, а то – пропадают. Обнимаю. Виктор Петрович

18 мая 1995 г.

Овсянка

(В. Я. Курбатову)

Дорогой Валентин!

Телепатия есть – я недавно подумал, поди-ко нонче Курбатов приедет, подрядит его кто-нибудь. Я сейчас в деревне, отсаживаюсь в огороде. А потом, в конце мая, отскочу в Енисейск, спрячусь на даче у своего дружка возле той самой речки, в которой ты когда-то купался. Кемь она называется.

Тут меня достают по любому поводу, да всё с выпивкой чаще, а я уж кроме чая ничего бы и не пил. Всё ещё не отделался от усталости, не выспался, не восстановился нисколько.

Ты можешь приезжать в июне в любой срок – если я буду в Енисейске, подъедешь. Я оставлю все телефоны и адреса. Хоть помолишься за нас, грешников, побеседуешь с отцом Геннадием и со мной пескарей половишь. М. С. с благоговением встретила твоё сообщение о приезде. Если меня дома не будет – поручу тебя встретить Витьке, внуку, иль друзьям-приятелям.

На этом кончаю. Завтра у нас день тяжёлый, «день молитвы и печали» – дочери-покойнице исполняется 47 лет, и уже 8 лет нету её с нами и с детьми, а дети, сам увидишь, какие уже большие. Полю горе организует и заставляет жить уже взрослой жизнью – вся тяжёлая работа по дому, магазин, почта, больница на ней. Ну да всё увидишь и узнаешь. Печальная она бывает очень, видимо, осознавать начинает, что её ждёт впереди.

Ну ладно, обнимаю. До встречи. Виктор Петрович

28 мая 1995 г.

Овсянка

(Г. Вершинину)

Дорогой Геннадий!

Вот сейчас и есть то время, когда от усталости пребываю в прострации. Измотали меня вконец. Уехал в деревню садить огород – весна плохая, народ, разогнавшийся в праздники, гуляет, отмечает, празднует, достаёт и в деревне, целится камерами, фотоаппаратами, тянет из души патриотическое слово о Родине и народе дорогом, да о Великой Победе. А у меня их нет, да и не было в душе-то, ибо я раньше других сперва почувствовал, а потом и увидел трагедию своего народа, сваленного в червивую яму коммунистами. И оттуда так и не выбравшегося, да и не желающего выбираться. Оказывается, можно жить и в помойке, пусть и в облике животного. Нашлось (и немало) так уже униженных, до скотства доведённых, что им помойка – родной дом. Погибает бедный народишко, погибает, и вроде как не осознаёт этого, что давно его лишили сознания и разума. Уж коли он снова за большевиками, а не за Богом устремился, значит, сам себя и приговорил к кончине. Дело в сроках, но большевички сократят эти сроки и, погибнув во зле и смраде, погубят и страну, и народ.

…А приехать? Ох, Геннадий, боюсь, что Вы забыли о моём возрасте, да и Марья Семёновна болеет давно и тяжело. Вот в тайгу отдышаться уеду. В середине июня сулится приехать Валентин Курбатов. К его приезду и вернусь домой. В деревне у меня есть избушка для гостей, он там любит поспать, почитать, в холодный Енисей ходит купаться, а главным образом мы с ним треплемся, да вслух друг дружке читаем Гоголя. Башковитый, высокообразованный и глубоко верующий мирянин Курбатов-то, хоть и в варначьем городе Чусовом вырос.