Нет ничего сильнее любви

Настя растерялась: он действительно ничего такого не сказал. Но тут между ними свесилась голова девчонки из Дашкиного фанклуба, Машки Шуфрич, примерной отличницы с прилизанной прической – Настя про себя называла ее Цацей. У Дашки действительно был свой фанклуб. Клуб меркантильных подхалимок. Многие девчонки спали и видели себя эстетическими хирургами. И не в отделении комбустиологии или челюстно-лицевом, а в клинике красоты, у Дашкиного отца, например. Он на прихотях дамочек, жаждущих вечной молодости, да и мужчин тоже – они не меньше жаждут этой самой молодости – построил трехэтажный особняк с лифтом и купил обеим дочерям по квартире и по машине, а за двенадцать тысяч готов был в глотку вцепиться, засранец! Дашка паркует свой «ниссан» не где-нибудь, а на площадке для преподов. Дружба с ней выгодна всем любителям дармовых пикников и дорогих, но с нею временами тоже дармовых – все зависело от настроения Дашки – ресторанов.

– Настя, ты что, Никиту хочешь побить? – громко спросила Цаца, и ее соседка громко заржала.

– Отлипни! – рыкнула Настя.

– Никита, давай к нам, а то ее, наверное, бешеная собака покусала, – веселилась Цаца.

– А он ее не боится, он на ее стороне, – съехидничала соседка и заржала как лошадь.

– Ну что вы такое мелете? Бешеная собака… – Никита презрительно скривился.

– Да, бешеная! А знаешь, когда собаки бесятся? – Машка прыснула.

Никита и Настя переглянулись, и под Настей будто пружина разжалась – она с невероятной быстротой вскочила на ноги и замахнулась, чтобы отвесить обидчице оплеуху, но Никита перехватил ее руку.

– Пусти! – Настя дернулась, но силы были не равны.

В аудитории мгновенно наступила тишина, будто звук выключили.

– Сядь, – спокойно сказал Никита и потянул ее вниз.

– Ты чего это?! – возмутилась Настя.

– Сядь…

Раздувая ноздри, как бык на арене, Настя медленно опустилась на сиденье.

– Ах, ты… – начала Машка.

– Отлипни! – бросил Никита через плечо.

– От-пу-сти-мою-ру-ку, – четко выговаривая каждый слог, Настя сверлила Никиту взглядом.

– Эй, Никита, – не унималась Цаца, – ты со мной так не разговаривай!

– Тебе сказано – отлипни! – прорычала Настя, повернув голову до хруста в шейных позвонках.

Она не заметила, как в аудиторию вошел преподаватель.

– Интересно вы разговариваете, Ладная, – он посмотрел на Настю поверх очков.

– Она и ведет себя интересно, – прозвучал ироничный голос Дианы Бажан из первого ряда – там всегда приземляются слишком правильные.

– И чем же, Бажан, вас заинтересовало поведение Ладной? – брови препода полезли на середину лба.

По аудитории волной пронесся шепот. Диана молчала.

– Бажан, я к вам обращаюсь, – препод положил на стол шикарный черный рюкзак фирмы «Монтблан» – такого ни у кого не было.

Сверля глазами затылок Дианы и прикусив губу, Настя ждала.

– Она ведет себя вызывающе, – с возмущением в голосе выдала Бажан.

– Вызывающе? В чем это выражается? – допытывался неугомонный препод.

Все знали – он не отцепится. Не ответишь – будет нудить, что слова на ветер бросать нельзя, что за них надо отвечать. Мол, вы будущие врачи, вы элита общества и тому подобное… Нет, он не злой, он нормальный, просто ему всего тридцать шесть, а еще он прыткий. И такой у него характер – все доводить до логического завершения. И всех доводить своей дотошностью. Пропустишь занятие без уважительной причины – на следующее приходи с рефератом на пятнадцати страницах от руки, иначе не пустит. Потому посещаемость на его предмете стопроцентная. А однажды один студент начал с ним пререкаться. Группа сидела и с живым интересом наблюдала, за что была наказана: Семен Сигизмундович взял рюкзак и был таков, сообщив, что к следующему занятию ждет от каждого реферат от руки…

– Ладная хотела ударить Машу Шуфрич, – донеслось с галерки. Там сидела кучка ребят.

– Хотела ударить? – препод обвел аудиторию пытливым взглядом. – Гм… Вы меня заинтересовали. Ладная, получается, что вы решили драться каждый день?

– Это неправда, Семен Сигизмундович, – сказал Никита, и Настя посмотрела на него настороженно и немного удивленно.

– А в чем же таится правда? – не отставал преподаватель.

– Они просто повздорили… По глупости. Ну, знаете, так бывает…

– Вон оно что… – задумчиво произнес препод, почесывая рукой гладко выбритый подбородок. – В таком случае, Шуфрич, вы должны извиниться, – он поднял глаза на Машку. – И вы, Ладная, должны извиниться перед Шуфрич.

– Я?! – Машка нервно хохотнула и обвела взглядом аудиторию, будто искала среди ребят поддержку. – И не подумаю! Я ей ничего не сказала! И чего вы Никите верите, он тут без году неделя!

Настя молчала – окей, она извинится. И вообще, она же обещала декану… И как это ее перемкнуло?!

Преподаватель прищурился.

– Шуфрич, вы решили меня повоспитывать?

Настя обернулась и снизу вверх посмотрела на Машку – лицо насмешницы пылало от негодования.

– Девки, бросьте дурака валять, – снова донеслось с галерки, – извиняйтесь, и давайте работать, я из-за вас не собираюсь реферат писать!

Глаза Машки наполнились слезами.

– Считаю до десяти, – прорычал препод, а рычать он умел.