Нет плохих вестей из Сиккима

Но, в конце концов, мой билет вполне мог соответствовать месту, которое я так нагло занял. Почему нет? Волосы у монголки были на удивление темные, не хочется сравнивать с пером одной известной птицы. Из-под густой челки, падавшей на глаза, посверкивали удивленные черные глаза. Профессор Одинец-Левкин не зря отзывался о монголах одобрительно. Якобы портянки и носки они на ночь развешивают перед входом в юрту – отпугивать злых духов. Но профессор Одинец-Левкин был особенный человек: он даже о сержанте Дронове, бившем его папками по ушам, отзывался одобрительно. Он в запертом боксе явственно слышал голоса, полет невидимых птиц. Там были ему видения. Смутные отражения в гигантской голубой глубине небе, нежная тень птицы, падающая в черную всасывающую воронку. Такой человек мог добраться до Шамбалы. Надо только немного продуктов. Без этого любой караван рассеется по пустыне. Верблюды и лошади – не дураки. Не поев, не пойдут даже в сторону приятных звуков.

«Хана зам? Где дорога?»

«Навш митын! Хрен его знает».

А Кора? Могла Кора уйти с майором?

Нет, известно, брат отправил сестру в Закарпатье.

С собой майор взял бы, скорее, Ли́су. «Онцын юм гуй. Ничего особенного».

Я улыбнулся монголке: «Сочог?»

Она опять не ответила.

Я потянул носом. Незаметно.

Не знаю, чем там монголы отпугивают злых духов, но от моей соседки отчетливо попахивало. Не Шанель, нет. И не Живанши. И не Порто-левкои. Что-то гораздо более выразительное, более агрессивное. Чудесная лаковая кожа, дивился я, чудесный звериный взгляд, а запах – как от переигравшей медведицы.

Счастливчик.

Настоящий счастливчик.

Конкордия Аристарховна тут же ответила мне: никого нельзя назвать счастливчиком, пока он жив.

Лиственница напротив «Иероглифа». Кривой ствол, черные шишечки. Ойротские шаманы утверждали, что Время – это сознание человека. А мне почему-то кажется, что время – это нежная, засасывающая сумеречность, густо и опасно таящаяся в траурных лиственничных ветках.

Кстати, так думала и Конкордия Аристарховна.

Восемьдесят семь лет бесконечной жизни... а она все еще боялась расслаивающегося времени и черной, раскручивающейся воронки, в которую все-таки угодила.

6

«Вы недооцениваете себя».

«А чего я, собственно, достиг?»

«Вы построили новый мир. Вселенная стала шире».

«Ну и что с того? Догадываюсь, что таких миров миллионы. Лучше скажите. В том городке... Те двое, что сидели на лавочке и обсуждали выборы в Академию... Они поднялись в квартиру вашего брата?»

«Конечно».

«Но опоздали?»

«Это знаете только вы».

Наконец Конкордия Аристарховна заговорила.

Для посетителей кафе мы по-прежнему оставались достаточно молчаливой парой, никто не видел, как мы внутренне напряжены, но для меня Конкордия Аристарховна превратилась в мое собственное продолжение, она думала моими мыслями.

Ну да, я не дописал роман. «Это плохо».

Закоулки нашего общего подсознания были открыты.

Костенурка насквозь видела меня, а я чувствовал и вновь и вновь переживал ужас ее раскручивающейся жизни. Черный мундир полковника СС. Инструменты, похожие на зубоврачебные. Их было много в кабинете полковника. Оказывается, любовь с первого взгляда вполне можно имитировать, если боишься. Если смертельно боишься. К тому же обжигающий коньяк. К тому же мысль о невозможности спасения. Ведь каждый в грехе, совершенном двумя, отвечает сам за себя.

«Вы цитируете не мой роман».