Нет повести печальнее на свете…

— О, нет, — сказал наставник, — и если вы в молодости не знали этого языка, синьор, то мне вас просто жаль. — Небольшая группа молодых людей неистово зааплодировала, Сторти помахал им рукой и поклонился, как артист, дождавшийся наконец своего звездного часа. Обстановка накалилась до такой степени, что в зале вот-вот грозила вспыхнуть потасовка. Арбитр надрывался, пытаясь утихомирить публику. К нему подлетел взъерошенный, как всегда, ректор Университета.

— Немедленно прервите заседание! Вы понимаете, что происходит?

— Обыкновенный скандал, я за свою практику видел и почище.

— В том-то и дело, что не обыкновенный! — Ректор прошептал ему на ухо: — Впервые они разделились не по клановой принадлежности, а совсем на другой основе — одни за Чейза, другие за этого проходимца.

Арбитр встревоженно покачал головой. Дело действительно нешуточное, как бы ему самому не пришлось отвечать за допущенное безобразие.

— Объявляется перерыв, — заорал он громовым голосом, — публику удалить из зала, комиссия завершит работу в закрытом заседании!

5

Тибор с нетерпением ожидал возвращения родителей и переживал заново все перипетии скандального заседания согласительной комиссии. Он и Пер с группой приятелей славно порезвились, когда в зале разразилась буря. Тибор хорошо врезал в челюсть одному из голосистых сторонников Сторти и с удовольствием намял бы бока ему самому. Наставник! Жирная свинья! Ну, погоди, ты от нас не уйдешь, мы тебе покажем, как сводничать и похищать девушек! Здорово им всем выдал Чейз. Хоть и выскочка, а светлая голова. Он один понял, что надо не распускать нюни по поводу несчастных влюбленных, а трубить тревогу и всеми средствами защищать кланизм. Не то что мой благодушный папаша, который и рта побоялся раскрыть. Он за здорово живешь отдаст аграм и наш дом, и наши привилегии, лишь бы его оставили в покое.

Чета Капулетти вернулась домой в сильном возбуждении. Перебивая друг друга, родители посвятили сына в подробности закрытого заседания. Началось с того, что большинство потребовало последовать настояниям Чейза и обратиться за советом в Центр. Оттуда сообщили резолюцию Великого математика: пусть разбираются сами. Потом обсудили возмутительное поведение наставника и единодушно вынесли частное определение — рекомендовать ректору уволить Сторти из Университета, а общине агров — предать его суду чести. Самая горячая схватка состоялась по вопросу об ответственности Рома Монтекки. Маты добивались признания его виновным в насильственном похищении Улы, агры не давали согласия на такую формулировку. Их сторону принял и арбитр, заявив, что материалы слушания не подтверждают факты учинения насилия.

— А как же показания Клелии? — спросил Тибор.

— Эту дуру не приняли всерьез, — в сердцах сказала его мать.

— Слава богу, что никто не потребовал привлечь ее к ответу за ложные показания, — сказал Капулетти. — Я тебя предупреждал…

— Ах, оставь, если б мы следовали твоим советам, так остались бы при своих интересах. Здесь не до чистоплюйства. Наше дело правое, и надо отстаивать его любым способом!

Тибор одобрительно кивнул, и Капулетти, оставшийся в меньшинстве, решил, как обычно, придержать язык.

— Чем же кончилось?

— С грехом пополам согласились ограничиться похищением без насилия. Уж этого никто не мог отрицать. Полиции передано объявление, обязывающее всех, кому попадется на глаза Ром Монтекки, задержать его и передать властям.

— В таких случаях печатаются фотографии…

— Я понимаю, Тибор, что тебя беспокоит. Не тревожься, мы с отцом решительно воспротивились, чтобы и Ула красовалась в роли преступницы.

— Правда, арбитр заявил, что это ровно вполовину уменьшит шансы на их поимку, — осмелился заметить Капулетти.

— Тебе, я вижу, совершенно не дорога честь дочери!

— Что уж теперь скрывать, в зале было полно журналистов.

— Одно дело газета, и совсем другое — объявление о поимке. Это и дураку должно быть ясно.

— Ладно, не ссорьтесь. — Тибор решил вступиться за отца, заметив, что у того дрожат губы. — Будете ждать?

— Ничего другого не остается. Ты что-нибудь предлагаешь?

— Посмотрим, — уклончиво ответил Тибор.

В комнату вошла Клелия.

— Тут вас, — сказала она младшему Капулетти, — спрашивает какой-то юноша не из нашего клана.

Выйдя в вестибюль, Тибор увидел щуплого паренька, который нервно мял в руках свой берет.

— Что тебе?

— Ты Тибор Капулетти?

Тибор кивнул.

— Я Гель Монтекки, брат Рома. Помнишь, я послал тебе записку об их свидании?

— Разумеется. Явился ходатайствовать за братца? — спросил он враждебно. — Не надейся, от расплаты ему не уйти, и родственниками нам никогда не стать.

— Я не меньше тебя заинтересован, чтобы этого не случилось.

— Так чего же тебе от меня надо?

— Хочу предложить сделку. Я скажу тебе, где они укрываются, но с условием, что вы не сделаете брату ничего плохого. Забирайте свою Улу, и дело с концом.

— Вот как! — Тибор смерил его подозрительным взглядом. — Значит, ты и сам участвовал в побеге.

— Я узнал о месте, где они должны быть, час назад.

— От кого?

— Это тебя не касается.