Нет повести прекраснее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте

— Как бы мне самому не забыть, память плохая, надо записать, — водитель поморщился.

На деловую встречу Игорь Михайлович приехал в отличном настроении. Впереди было столько планов и идей, он был уверен, что справиться.

Неуловимый

Открытый работал у Шведова три года и считал себя стариком, по сравнению с другими, но по работоспособности он им не уступал, молодым. У него была хорошая память, он не жаловался на здоровье, был дисциплинированным и умел руководить людьми, зрение тоже было хорошим, на усталость не жаловался.

Когда в фирме отмечали дни рождения, молодежь часто ныла, что ни на что не хватает времени, что устают, нет времени, чтобы заниматься детьми и помогать старикам. Слушая их нытье, он ухмылялся, прикидывая, что с ними будет, когда они достигнут его возраста.

Он получал неплохую пенсию и собирался еще работать долго. И Шведов платил неплохо, но у него жена не работала, и надо было еще содержать и воспитывать младшего сына, дать ему образование. Старшему сыну он не помогал, тот был обеспечен, ни в чем не нуждался.

Шведов ценил Открытого за прекрасное знание немецкого языка. К ним несколько раз приезжали немцы и Вячеслав Петрович вел переговоры, а в дальнейшем и переписку, которая была непростой, и нужно было владеть специфической лексикой.

Немецкого языка не знал никто. Служащие владели английским в разной степени. Открытый знал английский, но хуже немецкого. Он просматривал информацию и на английском, делал переводы и показывал специалистам в отделе, чтобы они оценили, нужен ли им этот материал. Он радовался, что его никто не может заменить и гордился этим.

* * *

Прошло три недели с того дня, когда было обнаружено взрывное устройство.

Николай Борисович сидел перед ним и отчитывался: за Сапрыкиным следили три человека, так, чтобы он не заметил слежку. Но, как выяснялось, Сапрыкин оказался очень непредсказуемым человеком, хотя ему 25 лет, но то ли чутье, то ли вообще он был таким, что за ним невозможно было следить. Когда его вели, он словно испарялся в самых неожиданных ситуациях.

Машины у него не было, он ходил пешком и пользовался транспортом. Не похоже было, чтобы он заметил слежку: он никогда не оглядывался, не останавливался у витрин, всегда спешил и исчезал совершенно внезапно. Когда он заходил в магазин, в котором было много народу, сыщик вел его, не сводил глаз, но когда входил внутрь, потеряв Сапрыкина на несколько минут, то не мог его найти, то же самое происходило в метро и на улице.

Кто знает, возможно, он что-то почувствовал и стал играть с теми, кто за ним следил. Однажды он зашел в кафе, но оттуда не вышел. Сделали предположение, что он переодевался, при нем всегда была сумка.

То же самое произошло, когда он пришел домой, два дня не выходил. Запасного выхода в доме не было, на третий день был на работе с утра и вернулся вечером.

Рассказывая о Сапрыкине, Николай Борисович улыбался. Было такое чувство, что тот над ними издевается. Во время слежки за Сапрыкиным не было замечено ничего подозрительного: он посещал брата, который жил отдельно с семьей, встречался с другом и какой-то девушкой, к которой ездил домой после работы.

Жил он с родителями. Больше Сапрыкин ни с кем не общался в период слежки. Прослушивали телефон, ничего серьезного, болтовня всякая глупая — о фильмах, о музыке, о работе. О том, что обнаружил взрывное устройству, ни с кем не говорил.

В целом, странный тип. Потратили на него больше двух недель, а толку никакого.

Доложив о Сапрыкине, Николай Борисович замолчал.

— Похоже, вы где-то прокололись, — сделал заключение Открытый. — Он заметил слежку или ждал, что им заинтересуются. Если так, надо оставить его в покое, а там посмотрим. Доведу до сведения руководства, пусть решают, как быть. Тебе надо написать отчет о проделанной работе, отдадим Шведову, сам разберется.

— Все понял, сегодня же напишу.

— Еще поступило распоряжение, — Открытый нахмурился. — После слежки уволить Сапрыкина. Надо найти причину. Вот такие дела! А какая может быть причина, как ты считаешь?

— Если руководство дало ЦУ — надо найти предлог, — Николай Борисович задумался. — Она может быть только одна — сокращение штатов.

— Я тоже также думаю. Ты напиши все, что положено, я доложу Игорю Михайловичу. Если он решение не изменит — будем увольнять. Хватит на слежку деньги тратить. Ее оплачивает он сам, без бухгалтерии.

* * *

Сапрыкин сидел в кабине напротив Открытого, не понимая, зачем его вызвали.

— У меня к тебе вот какой разговор, Миша, — Открытый строго посмотрел на него. — У нас намечается сокращение, идут две кандидатуры — ты и Светлов. Тебя выбрали, потому что ты работаешь недавно. У нас есть люди, которые давно трудятся, знают свое дело, у них семьи, жен, детей надо кормить, а ты холостой. Мы это тоже учитываем. Ты можешь возражать, я тебя ставлю перед фактом.