Нет причин умирать

Келли последовал за Дженнифер наверх, в спальню Мойры. Они шли почти бесшумно по толстому красному ковру. Он знал, что Мойра не спускалась вниз уже больше недели, но, как ему сказали, она все еще могла, хоть и с трудом, вставать с кровати, чтобы сходить в уборную рядом со спальней.

Старшая дочь Мойры, Паула, тоже красивая светловолосая женщина, хоть и чуть полнее, чем ее сестры, сидела рядом с мамой на кровати. Обе смотрели телевизор. Келли заметил, что он и сам глянул на экран, когда входил в комнату. Что угодно, только бы не смотреть на Мойру. На «Канале-плюс» промелькнул старый эпизод одного из любимых сериалов Мойры. Келли однажды купил ей на день рождения полный комплект этой комедии на видео, с Донной Френч в роли первой женщины, ставшей викарием в деревне, и оба они, Келли и Мойра, просидели всю ночь у телевизора, отсмотрев практически все серии сразу. Это было что-то. И Келли, к своему удивлению, получил не меньше удовольствия, чем Мойра. Был уже рассвет, когда они наконец-то уснули, его рука на ее плече, ее голова на его груди, а телевизор продолжал работать. Воспоминания приносили боль. Келли что было сил сосредоточился на мерцающем экране. Лежа в своей кровати у окна, Мойра слабо смеялась. Мойра часто смеялась, но это был громкий, взрывной, заливистый смех. Смех, который всегда было неожиданно слышать от такой миниатюрной женщины. Такой смех, что плечи трясутся, а из глаз брызжут слезы. Вот как она смеялась. Келли любил поддразнивать ее, говоря, что у нее самый фальшивый смех во всем Девоне, но это всегда лишь еще больше ее заводило.

От воспоминаний на глаза навернулись слезы.

– Привет, Джон. – Голос Мойры был даже слабее, чем ее смех.

«Черт, – подумал Келли. – Как можно с этим справиться, вынести такое? И что им всем теперь делать? Просто сидеть и ждать, когда она умрет?»

Вслух же он сказал:

– Здравствуй, радость моя.

Он заставил себя выдавить улыбку, подошел к кровати, уселся на краешке и взял Мойру за руку. Она всегда была привлекательной, и все три ее дочери унаследовали внешность матери.

Ее пушистые светлые волосы сохранили свой естественный цвет, несмотря на возраст и болезнь, и она все еще продолжала хорошо выглядеть, несмотря на темные круги под глазами и бледную, почти прозрачную кожу. Она была почти прекрасна. Черты заострились, тонкая кожа буквально натянута на выпирающие скулы. Ее чуть пухловатое лицо и раньше было очень симпатичным, но его трудно было назвать прекрасным. Болезнь привнесла какую-то скульптурность, а желтизна, причиной которой, Келли знал, был порок печени, лишь добавляла ее лицу кремовый оттенок. Да, действительно, она стала трагически красива.

Безусловно, она сильно похудела, но в остальном было почти незаметно, что ее организм погибает от рака. А все потому, что Мойра, опытная медсестра, узнав о серьезности своей болезни, решила отказаться от принятого в подобных случаях стандартного лечения. Мойра считала, что при имеющихся разрушениях в печени продолжительность ее жизни будет одинаково коротка вне зависимости от того, будет она проходить тяжелейший курс химио– и радиотерапии или же нет.

Дочери Мойры, да и сам Келли согласились с ее решением прожить свои последние месяцы, не испытывая всех мучений, которые приносит обычно лечение от рака, а вместо этого позволить болезни развиваться своим ходом и, насколько это возможно, насладиться жизнью, сколько ее еще осталось. И до сих пор ее смелость была просто поразительна, хотя Келли иногда был удивлен формами ее проявления. Это были инициатива и желание Мойры – почти не обсуждать болезнь, а если она и упоминала о ней, то никак не показывала, что болезнь смертельна. Хотя она прекрасно это знала. Лучше, чем кто-либо из них. Она знала.

– Как ты, дорогая? – пробормотал Келли и тут же мысленно выругал себя, осознав, что он только что сказал. Как у нее дела? Какой идиотский вопрос. Неважно, что она решила не говорить об этом, женщина умирает. Его женщина умирает. И какие еще, как он думает, у нее могут быть дела, черт побери! Он отвел взгляд, быстро прищурясь.

– О, не так уж плохо, – сказала Мойра.

– Да, мы подумали, что ты сегодня чувствовала себя немножечко получше, правда, мама? – вмешалась в разговор Паула.

– Ты знаешь, я действительно думаю, что сегодня было лучше. Сегодня у меня был вовсе не плохой день. Совсем не плохой.

– И ты съела почти весь куриный бульон, что я приготовила на ужин, не так ли, мама?

– Да, дорогая, и знаешь что, мне он очень даже понравился.

Келли чувствовал, как плечи его напрягаются. Он не знал, как долго сможет вынести такой разговор. Каждый раз одно и то же. Близость ее смерти никогда не упоминалась. Лакуна. Это было бы смешно, если б не было так трагично, черт побери, подумал он.