Нет прохода

Он еще был в кладовой, разыскивая поддельную расписку, как вдруг голос, раздавшийся совсем сзади него, заставил его вздрогнуть.

— Тысячу извинений, — сказал голос, — боюсь, что я вам помешал.

Он обернулся и очутился лицом в лицу с опекуном Маргариты.

— Я зашел, — продолжал Обенрейцер, — чтобы узнать, но могу ли я быть вам полезным. Мне приходится съездить на несколько дней по своим делам в Манчестер и Ливерпуль. Может быть вы дадите мне какие-нибудь поручения в связи с моей поездкой? Я вполне к вашим услугам в качестве коммивояжера торгового дома Уайльдинг и К^о.

— Извините меня на минуту, — сказал Вендэль. — Я сейчас буду беседовать с вами. — Он снова повернулся и продолжал рыться в бумагах. — Вы приходите как раз в тот момент, когда дружеские советы более чем когда либо драгоценны для меня, — снова заговорил он. — сегодня утром я получил очень дурные известия из Невшателя.

— Дурные известия! — воскликнул Обенрейцер. — От Дефренье и К^о?

— Да. Перевод, посланный нами им, украден. Мне угрожает потеря пятисот фунтов. Что это?

Резко повернувшись и взглянув в комнату вторично, Вендэль увидел свой ящичек с конвертами опрокинутым на пол и Обенрейцера, стоявшего за коленях и собиравшего содержимое.

— Всему виной моя неловкость, — сказал Обенрейцер. — Неприятное известие, полученное вами, ошеломило меня; я сделал шаг назад… — Он слишком сильно заинтересовался собиранием рассыпавшихся конвертов, чтобы докончить свою фразу.

— Не беспокойтесь, — сказал Вендэль. — Клерк поднимет все это с полу.

— Это неприятное известие! — повторял Обенрейцер, настойчиво продолжая собирать конверты. — Это неприятное известие!

— Если вы прочтете письмо, — сказал Вендэль, — то вы найдете, что я ничего не преувеличил. Оно лежит вскрытое там на моей конторке.

Он снова принялся за поиски и через минуту нашел поддельную расписку. Она была занумерованного и печатного образца, как это было описано швейцарской фирмой. Вендэль записал нумер и число. Положив расписку на место и замкнув железную кладовую, он имел время заметить, что Обенрейцер читает письмо в амбразуре окна в самом дальнем конце комнаты.

— Подойдите к камину, — сказал Вендэль. — Вы, по-видимому, совсем закоченели там от холода. Я позвоню, чтобы принесли еще угля.

Обенрейцер поднялся и медленно подошел к конторке.

— Маргарита будет огорчена этим известием не меньше меня, — сказал он любезно. — Что же вы думаете предпринять?

— Я в руках Дефренье и К^о,- отвечал Вендэль. — Так как я совершенно не знаком с обстоятельствами дела, то могу делать только то, что они мне посоветуют. Расписка, которую я только что нашел, оказывается, занумерованного и печатного образца. Кажется, они считают чрезвычайно важным, чтобы она была найдена. Вы познакомились с их способами ведения дел, когда служили у них в Швейцарии. Можете ли догадаться, что они имеют в виду?

Обенрейцер рискнул попробовать.

— Давайте я посмотрю расписку, — сказал он.

— Вы больны? — спросил Вендэль, испуганный переменой в его лице, которое только сейчас впервые можно было ясно разглядеть. — Пожалуйста, подойдите к камину. Мне кажется, вы дрожите — надеюсь, вы не больны?

— Нет! — сказал Обенрейцер. — Вероятно, я простудился. Ваш английский климат мог бы пощадить человека, восхищающегося вашими английскими обычаями. Позвольте мне взглянуть на расписку.

Вендэль отворил железную кладовую. Обенрейцер взял кресло и пододвинул его прямо к камину. Он протянул обе руки над огнем.

— Позвольте мне взглянуть на расписку, — повторил он нетерпеливо, когда Вендэль снова появился с бумагой в руке. В это время в комнату вошел слуга со свежим запасом угля. Вендэль приказал ему развести побольше огня. Тот поспешил исполнить приказание с гибельной расторопностью. Когда он шагнул вперед и поднял ящик с углем, то зацепил ногой за складку ковра и высыпал весь свой груз на решетку камина. От этого пламя мгновенно потухло и показалась струя желтого дыма, в котором нельзя было заметить ни малейшего признака огня.

— Дубина! — прошептал Обенрейцер, бросив на слугу такой взгляд, который тот помнил долго еще спустя.

— Может, вы перейдете в комнату клерков? — спросил Вендэль. — У них там есть печка.

— Нет, нет. Пустяки!

Вендэль протянул ему расписку. Казалось, что желание Обенрейцера исследовать ее потухло так же внезапно и так же окончательно, как и огонь в камине. Он только взглянул на документ и сказал:

— Нет, я не понимаю ее! Я сожалею, что не могу вам помочь.

— Я напишу в Невшатель с вечерней почтой, — сказал Вендэль, спрятав расписку вторично. — Нам следует подождать и посмотреть, что из этого выйдет.