Нет прощения!

— Хочешь проверить? Расслабься… Слушай сюда. Этот ковер на стене… Этот парализатор в моих руках… Эти жуткие мгновения тишины перед очередным ударом тревоги… У-а-у!.. — передразнил он сирену, ревущую в коридоре. — Мне продолжать? Ты все еще на связи?

— У тебя почти получилось.

— Тогда я продолжаю. Расслабься!!!

Лаки затрясло от смеха.

— Смеяться запрещается! — проревел Эрлиг. — Слушай мои слова! Мой голос! Сконцентрируйся на дыхании, твою мать!.. Засранец! Только перекинься! Вот твари! Они чем-то обкололи тебя! Трайтор!

Лаки рванулся пару раз, но полосы скотча пока держали.

— Не могу больше, — пожаловался он Эрлигу.

Когда планетарная космическая станция закрывает собой солнце, остается только сияющая корона плазмы, звездное небо и ветер над просторами пустынь… Ветер закручивает пыль умирающих созвездий и разбрасывает ее высоко над головой, ветер наметает сугробы вокруг пустых домов и мчится дальше, мимо уснувших спутниковых антенн полигона, мимо жерла потухшего реактора, за пределы последнего города на планете… Снег на разделительной полосе не тает, он оседает на трубах коллектора, он воет внутри этих труб, и коллектор поет средневековые песни смерти. И еще ветер несет с собой погребальный звон, но колокола это, или рельсы химической тревоги, понять невозможно.

Лаки вынесло из кресла, едва Эрлиг успел довести поршень шприца с десятью кубами Экстриной кислоты до конца. Эрлиг выстрелил в него в последний момент, в упор, и это дало ему пять минут, чтобы собрать волю в кулак после инъекции. Мышцы сводило. Надвигалась волна. Эрлиг хрипло дышал, легкие разрывались от гипервентиляции. Инъекция программного препарата вне расписания перемкнула все цепи. Он потянулся, расправляя плечи. Над плитой кухонного блока висело два мясницких ножа. Эрлиг взял оба, прежде, чем шагнуть навстречу абсолютно свободному Страйку.

Кто-то был рядом с ним, но не внутри головы, как еще совсем недавно, а просто рядом. Знакомый голос говорил довольно жестко, и это был… Трайтор, понял Лаки. Это Трайтор. Поездка в Ад сорвалась.

— Когда ты выйдешь из этого кабинета, скотина, — говорил шеф, — лучше застрелись. Я не знаю, что я с тобой, мудаком, сделаю. Я просил тебя о чем? А ты что сделал? Что ты ему вводил? А второму?

Послышался шум борьбы — импульсивный Трайтор, наверное, душил доктора Штульмана, и, как ни странно, руками.

— Я не… Хм… — хрипел тот, очевидно, пытаясь сказать, что всего лишь выполнял приказ самого же Трайтора.

— Я отправлю тебя в виртуальный Ад! — угрожал шеф. — Слышал про седьмой уровень сложности? Пока ты не пройдешь его, я не выпущу тебя из Локалки! Двое парней проходят его уже полгода, не хочешь на них посмотреть?

Снова хрип Штульмана. Потом опять Трайтор:

— Или мне отправить тебя в Приют Локальных Извращенцев? В ПЛИ? Не слышал про такую игру?

Лаки улыбнулся. В Локалке существовало множество веселых местечек навроде ПЛИ. Вероятно, Трайтор втыкал штекер прямо в разъем зрительного центра и смотрел веселые картинки еще одной реальности.

Клиническая карта на консоли изменилась, кривая мозговой активности поползла вверх. Трайтор повернулся, отпустил Штульмана и подошел к модуляторному креслу. Отодвинул от лица Лаки кислородный аппарат.

— Почему? — спросил у него Лаки.

— Хочешь знать, на кого я поставил?

— Я устал быть тарантулом. Я не могу сожрать своих друзей. Я не экспериментальный материал. Я — Лаки Страйк. Я должен был его убить?

Трайтор фыркнул, запрокинул лицо к потолку.

— Паранойя Экстры перешла, как я вижу, и на тебя. — Трайтор интонацией выделил слово «вижу».

— Верно, — согласился с ним Лаки.

— Теперь слушай сюда, — попросил Трайтор. — То, что вас с Эрлигом все же перекинуло, ничего не значит. Я продолжаю разработку. После общего курса терапии я загружаю последнюю ступень. Это задержит вас недели на две, что весьма херово, так как мне нужна информация по куполу как можно скорее. У вас будет всего одна попытка. И еще… — он поморщился, как от острой боли, но договорил:

— Там будут эмпи. Вы убьете их всех. Всех, понимаешь? А пока отдыхай…

Трайтор все же потрепал его по щеке, как хозяин — послушную собаку. Потом поглядел на Штульмана. И Лаки загрузило в сон.

Штульман модулировал прекрасные сны. Несложные уровни потрясающей игры, веселой и захватывающей, где двадцать пятым кадром шла программа. И Лаки знал, что забудет все это, забудет то, что открылось ему, когда он стоял под проливным дождем, а синие и белые молнии ласкали его обнаженное тело — то, что программа загружается именно сейчас, ступень за ступенью, прямс в беззащитное подсознание. Сейчас, когда они с Эрлигом вымотали и едва не убили друг друга, когда он, устав бороться с Трайтором, принял его правила, думая, что играет по своим… Но ладони Эль возбуждали его, ее волшебные глаза оказались напротив, а потом она впилась в его губы, и Лаки не смог больше сопротивляться.

Трайтор знал, на что его купить.