НЕТ ЦАРЯ У ТАРАКАНОВ

С трудом переставляя ноги, я выполз наружу и замер на потолке. Как я взгляну в лицо согражданам? Какие найду оправдания, какой предложу план, какое будущее?

Флуоресцентные лампы со своим насмешливым «бззз» и ослепительным светом походили на Айру: тупые, неестественные, жестокие. Может, пора признать, что я – вымирающий вид, а он – существо высшего порядка? Я устал бороться. Я решил заключить с ним союз.

Я протиснулся в его шкафчик с выпивкой и в глубине нашел неизменную бутылку «Манишевица». Два длинных пурпурных подтека спускались с горлышка на заляпанную этикетку. Валите сюда, мальчики, я угощаю.

Моя слюна превратила сгусток в пенистый коктейль. Сначала закружилась голова и затошнило. Но затем я впал в расслабленную экспансивность, вполне приятную. Следовало подозрительнее отнестись к человеческим увлечениям, учитывая людскую страсть к алкоголю.

Внезапно рядом возник образ Оливера. Вроде расстроен. Я с тобой не слишком суров, здоровяк? Может, я преувеличил наше несходство? В конце концов, мы же соседи, у нас одни цели: хорошая еда, хорошая телка и крепкий сон. Нет смысла из-за этого ссориться.

Погоди-ка. Меня не проведешь. Ты – жирный лентяй, самовлюбленный, невоспитанный мужлан, остальные слишком благопристойны, чтобы все высказать тебе в глаза – оттого они тебя и терпят. Черт возьми, Олли, твоя жена скучна, и сисек у нее нет – может, ты и не виноват? Может, ты просто напуганный 250-фунтовый щенок, пусть и с шакальим сердцем? Неважно, Олли, неважно. Бог с тобой.

Лиз, лисичка-чистюля, златовласая насмешница. Будь в твоей восхитительной головке хоть половинка мозга, ты бросила бы этого недоумка. Колоссальной неуклюжей пиявкой он сосет из тебя соки. Я дал тебе с Айрой шанс, Лиз. Айра уважает тебя – или делает вид. Но, блин, даже я его слушать не могу – почему ты должна? Я тебя прощаю, Лиз. Ты милая и безвредная, мне нравится обонять твои духи и прятаться под высокими каблуками. Бог с тобой.

Руфь, тебя извинить труднее, свинья, ты умна, и у тебя есть класс. На черта тебе сдался этот лицемерный нытик? Не только в желеобразных бедрах и заливной заднице дело, ведь так? Послушайся собственного превосходного ума. Не тушуйся из-за целлюлита – он неотвратим, куда ни плюнь, он – точно спора. Что, не так? Или это высокомерие животного, наделенного феромонами? А может, ты и права, род людской не предложит тебе ничего лучше Айры? В таком случае ты выбрала неплохую квартирку. Чертовски уютную, пока ты не пустила в кухню этого чужака. Я по-прежнему не понимаю, на фига он тебе, но, наверное, тому есть серьезные основания. Бог с тобою, крошка Руфь.

Что до тебя, Айра, лысый пидор с обмякшим хером… Как я могу простить мой разрушенный дом? Или гнусавый голос, проповедующий гнилой гуманизм так, что слышно во всех щелях, которые ты мне оставил? Но отдаю тебе должное, Айра: ты забияка. Чтобы остановить меня, ты пошел на жертву. Я так и слышал, с каким скрипом тормозят твои железы. Я свалил на тебя блондинку – разве нет? Остренькие сиськи и костлявый холмик вдавился в твое недостойное ватное тело. И что делаешь ты? Опускаешь голову, принюхиваешься, крадешь касание или просто тискаешь ее, как любой нормальный мужик? Проклятье! Слизняк за это время больше слизи бы навалял. Нет, ты сваливаешь, а она лежит, мечтая, чтобы ее трахнул хотя бы обрезанный член, но она колеблется, потом чувствует, что нежеланна, потом она унижена. Пока ты скулил о своем драном костюме, ее белокурый хохол на лобке искрился росой. А то я не знал, что ты станешь подавлять эрекцию, думая о республиканской конвенции или кальмарах. Ты ведь джентльмен, ты избавишь девушку от неловкости. Будет тебе, Айра, – отказаться от шиксы, чтобы достать меня? Но – неважно. У тебя хорошая женщина – может, купишь ей какую-нибудь безделушку? Женщины любят подарки; деньги – людские феромоны. С таким самодовольством ты ее потеряешь, Айра. Ты дешевый, малодушный мудак, но не знаю… все-таки бог с тобой…

Ночью я проснулся. Я лежал на спине в шкафу. Вокруг жуткими футуристическими небоскребами толпились бутылки. Я ужасно замерз. Едва шевельнувшись, я ощутил начало похмелья. В каждом ганглии пульсировали болевые куранты. Но зато голова прояснилась.

Шарфы, арбузные косточки, предохранители. Что за дерьмо? Слишком сложно. Слишком по-человечески. Шрамы книжной юности. Проблема проста – я хотел вытащить деньги, а значит – свести Айру с Элизабет. Но это, понял я теперь, в такой жалкой моногамной дыре невозможно, пока не уйдет Руфь. Какая женщина лучше? Кто бы победил? Я решил выяснить сейчас же.

Оливер и Элизабет, точно виновники торжества на поминальных бдениях, лежали на спинах параллельно, одеяло натянуто по грудь, так ровно, будто кровать сделали вместе с телами. Некоторое время я наблюдал, но ни один не шевельнулся. В номинации «близость» Элизабет имела шансы, но в этом состязании имелся только один критерий. Я уже снизил ей оценку в отборочном туре с Айрой.