Нет у любви бесследно сгинуть права...

Над какою стеной зубчатой
Слышен голос тот стародавний?
Иль поют за Днепром девчата
О прабабке своей Ярославне?

Или, может, в снегах Урала,

Где ощерена вся природа,
Сказки горные собирала
Ярославна, душа народа?..

Или, может, фронтам в усладу,

По ночам, на волне короткой,
Льется песня такого складу,
Песня женщины нашей кроткой?..

Там железо грохочет в тучах,

Там свинцовая вьюга хлещет,
Бьются реки в корчах падучих,
На все сущее смерть клевещет.

Так не бойся, не плачь, стихия!

Пусть одной только песней женской
Только эти губы сухие
Отвечают муке вселенской.

Есть у женщин такое право:

В половодьях любой непогоды
Быть надежною переправой
Через беды и через годы.

Льется песня та золотая,

Никогда уже не истлеть ей.
Это время поет, влетая
В огневые врата столетья.

Ну, так вспыхни же и не стихни,

Так склонитесь же, слов не тратя,
И прислушайтесь к песне ихней —
Вы, мужья, сыновья и братья.

2

Полечу зегзицей по Дунаю.
Ой, не знаю, где он за Карпатами,
То ли умер, то ли жив, не знаю,
То ль зарыт германскими лопатами.

Полечу зегзицею далече,

Омочу бебрян рукав, не вымою.
Может, он железом искалечен,
Может, в ту же ночь непоправимую.

В ту ли ночь, а может, и не в ту же.

Сколько их прошло, никем не считано.
А о чем кричит ночная стужа,
Не пойму никак, о чем кричит она.

Ты не плачь, я и сама б умела,

Да не плачу, выстою пред гибелью.
Я сама бледна, белее мела,
Да не твой мороз лицо мне выбелил.

Встань же, солнце, милое трикраты,

Как вставало, помнишь, в годы ранние.
Никакой не может быть утраты,
Нет отчаянья. Нет умирания.

Мы сойдемся и дровец наколем,

Накалим времянку мы ко времени.
Мы студить жилище не позволим,
Жены человеческого племени.

Мы наварим щей, хлебов намесим.

Если жив, откликнись только голосу.
Сколько нас — сочти страну по весям.
Сколько нас — сочти поля по колосу.

3