Нет в лесу никаких разбойников

— Я пошлю тебе завтра хренспонденцию и вложу в конверт сто талеров, — сообщил голос.

— Финос пурос, — снова повторил бродяга. — Тогда я куплю себе костюм в красную полосочку и весь в бантиках. Пока, Чарли!

Больше голоса Чарли не было слышно.

— Завтра я получу целых сто талеров, — удовлетворённо сказал бродяга и с улыбкой посмотрел на детей.

— Вот это да! — воскликнули Свен, Анна, Инга-Стина и на минуту замолчали.

— А что вы ещё умеете, господин бродяга? — вежливо спросил Свен.

— Умею представлять, как на театре. Например, что я пьянчужка и меня забирает полиция, — ответил бродяга и начал представление.

Инга-Стина взяла ещё одну ириску и засунула её в свой пухлый ротик, почти такой же, как у церковного ангела. Но как раз в это время бродяга, шатаясь, как пьяный, прошёл по кухне с таким комичным видом, что Инга-Стина не смогла удержаться от смеха. И подавилась ириской.

— Кх-х-х-х-х, — синея, просипела Инга-Стина. И отчаянно замахала руками.

— Выплюни скорее! — закричали Свен и Анна.

Но Инга-Стина не смогла ничего выплюнуть. Ириска прочно застряла в горле.

И туг на выручку подоспел бродяга. Он одним махом подскочил к Инге-Стине — от расхлябанного пьянчужки и следа не осталось — сунул два пальца ей в рот и вытащил из горла ириску.

Инга-Стина заорала благим матом и чуть-чуть сплюнула на клеёнку. Но потом улыбнулась и спросила:

— А что вы ещё умеете, господин бродяга? Покажите снова пьянчужку! Это так смешно!

— Лучше я спою вам песню, — сказал бродяга и спел им очень печальную песню про одну красивую девушку, которую растерзал лев.

— А мы тоже умеем песни петь, — сказала Анна.

И дети спели бродяге такую песню:

Не делай ошибки Ионы-пророка,
От страха в Ниневию он не пошёл.
И в слове Господнем не узрел он прока,
В чужом корабле он спасенье нашёл.
Но что ж получилось? Вдруг буря случилась.
И судно без помощи чуть не разбилось.

Бродяга сказал, что он и не думал поступать, как пророк Иона.

— А что вы ещё умеете делать, господин бродяга? — спросила Инга-Стина, хотя ещё оживлённо, но уже несколько сонливо.

— Я умею говорить по-арабски, — сказал бродяга.

— Вот это да! — ахнули дети.

— Печингера печингера бушш, — продемонстрировал свое умение бродяга.

— А что это значит? — спросил Свен.

— Это значит: я проголодался, — ответил бродяга.

— И я тоже! — обрадовалась Инга-Стина.

Тут и Анна вспомнила, что они ещё не ужинали. Она пошла в кладовую и вынесла оттуда рождественскую колбасу, и студень, и солонину, и печёную грудинку, и обычный хлеб, и хлеб, выпеченный на патоке, и отрубной, и сливочное масло, и молоко.

Дети убрали глянцевую бумагу, ножницы и расставили на столе кушанья.

— Благослови, Господи, хлеб наш насущный, — сказала Инга-Стина.

И все принялись за еду. Бродяга тоже. Теперь он надолго замолчал и всё ел, ел да ел. Он ел и колбасу, и студень, и солонину, и печёную грудинку, и бутерброд с маслом, и даже выпил молока. А потом съел ещё колбасы, и студня, и солонины, и печёной грудинки, и опять намазывал маслом бутерброды, и снова пил молоко. Просто удивительно было — сколько всего он мог съесть! Наконец он рыгнул и сказал:

— Иногда я могу есть даже ушами.

— Вот это да! — воскликнули дети.

Бродяга взял увесистый кусок колбасы и сунул его в свое здоровенное ухо.

Дети застыли в ожидании. Им хотелось посмотреть, неужели он и впрямь умеет жевать ушами. Жевать ушами бродяга не стал. А вот кусок колбасы тут же куда-то улетучился.

Да, это был поистине необыкновенный бродяга! А потом он притих и долго-долго не произносил ни единого слова.

— Вы умеете ещё что-нибудь, господин бродяга? — не выдержав, спросила Инга-Стина.

— Нет, больше я ничего не умею, — ответил бродяга голосом, совершенно отличным от прежнего.

Этот новый его голос оказался вдруг таким измученным.

Бродяга встал и поплёлся к двери.

— Мне пора идти, — грустно сказал он.

— А куда? — спросил Свен. — Куда вы пойдёте, господин бродяга?

— Куда Бог даст, — ответил тот, выходя за порог.

Но в дверях он оглянулся.

— Я ещё вернусь, — сказал бродяга. — Я вернусь после дождичка в четверг. И приведу с собой своих ручных блох, которые умеют прыгать как вороны.

— Вот это да! — ахнула Инга-Стина.

— А какой смех, наверно, смотреть на них! — воскликнул Свен.

Дети проводили бродягу до крыльца. На улице было так темно! Ветви яблонь казались совсем чёрными и печально тянулись со всех сторон в сумрачное зимнее небо. Проселочная дорога тёмной, бесконечно длинной лентой убегала вдаль и терялась где-то за горизонтом, куда не доставал взгляд.

— Спокойной ночи, господин бродяга, — низко кланяясь, сказал Свен.

— Спокойной ночи, господин бродяга, — прощебетали Анна с Инга-Стиной.

Но бродяга не ответил. Он просто уходил. И больше уже не оборачивался.

Наконец до слуха детей долетел скрип санных полозьев по заснеженной дороге, ведущей вверх к их дому от подножия Холма.