Нет жалости во мне

– Да как... – загрустил тот. – У Саши был, в любви ей признался. А она сказала, что парень я хороший, но шансов у меня ноль. Не любит она ме-ня. И никогда не полюбит... Ну, я пошел на речку. Сижу, смотрю на воду, слышу, крадется кто-то. Хотел повернуться, да поздно. Прямо над ухом барабахнуло. И под сердцем горячо так и тупо... Но я все равно обернулся. Смотрю, Игорь от меня отворачивается. Пистолет в руке... Он думал, что прикончил меня. А я еще за ним шел... Потом домой, пока не упал... Дальше ничего не помню... Как там Саша? – жалобно спросил Валек. – Она знает, где я?

– Само собой. Переживает очень, – на ходу сочинил Алик. – Сказала, что сегодня обязательно к тебе придет...

– Правда? – просиял больной.

– Зуб даю! – не подумав, заявил Алик.

– Ты уже давал зуб, – кисло посмотрел на него Валек. – Сказал, что Саша моя... Без зубов остался... Потому что она не моя...

– Но к тебе в больницу точно придет.

А не захочет – заставим, мысленно добавил Алик.

Даже если бы он не выставил на кон свой зуб, он все равно бы пошел к Сашке – пристыдить ее, отправить в больницу проведать пострадавшего из-за нее парня.

– Ты только не расстраивайся, брат, все будет в порядке. Выздоравливай, – поднимаясь со стула, сказал Эрик. – И завтра нас жди.

Алик также попрощался с раненым другом до завтра и вышел за дверь. В коридоре на кушетке у входа в палату сидел милицейский сержант. Вид у него как у работяги, только что узнавшего, что его на целый год лишили премии. Скучно ему в больнице, тоскливо, запах лекарств и карболки действует на нервы, но делать нечего – есть приказ охранять больного, будь добр, сиди здесь и не рыпайся.

– Хорошо, что Катька твоя подсуетилась, – уже на улице сказал Эрик. – Если он Игорька видел, ему без охраны нельзя...

– И без Сашки тоже, – отозвался Алик.

– Надо решить вопрос. Сам пойдешь к ней или вместе?

– Сам. Мои зубы, мне и отвечать...

– Ну, как знаешь.

Эрик совсем не расстроился, что к Сашке Алик отправился без него. Похоже, его угнетала ситуация, сложившаяся вокруг Валька, хотя он и делал вид, что в кровь готов разбиться ради друга.

Сашка жила на первом этаже, в квартире за дверью с изрезанной ножом дерматиновой обивкой. Заляпанная краской кнопка намертво утонула в нише звонка, и жать на нее было бесполезным занятием. Поэтому Алик просто постучал в дверь. Его не волновало, дома Сашкина мать или нет: не на свидание же он пришел к ее дочери.

Но дома не было и самой Сашки. Сколько Алик ни стучался к ней, а дверь все не открывалась. В конце концов ему надоело это бесполезное занятие, и он вышел из темноты подъезда на улицу.

Яркий свет стоящего в зените солнца больно резанул по глазам, привыкшим к темноте подъезда, и Алик сослепу едва не врезался в идущую навстречу девушку.

– Ты чего на людей кидаешься? – насмешливо спросила Сашка, с интересом глядя на него.

– Считай, наехал, – улыбнулся он.

Глаза быстро перестроились на свет, и он мог любоваться ею. Прическа, макияж, под белой блузкой из искусственного шелка угадываются темные пятнышки неприкрытых лифчиком сосков, короткая джинсовая юбка, открытые, без колготок ноги.

– Это еще за что? – ничуть не расстроилась она.

– А за то, что к Вальку не ходишь!

– А-а... – сникла Сашка.

Ее черные, удлиненные тушью ресницы опустились как траурные флаги, но скорбь не омрачила ее взгляд.

– Он в больнице, еле живой.

– Да я знаю...

– Ты бы сходила к нему.

– Зачем?

Пожав плечами, она медленно и плавно обогнула Алика, вошла в подъезд.

– Ну, как зачем? – удивленно протянул он. – Он любит тебя, страдает...

– Мы с ним уже все обсудили, – на ходу сказала она. – Он все понял...

– Что он понял? Что ты не любишь его? – не отступался он.

– Да.

Она ключом отомкнула замок, широко распахнула дверь – жестом руки показала, что Алик может пройти в квартиру. Отказываться он не стал, поскольку нужно было довести дело до логического, а если точней, победного конца. Сашка сегодня же должна была навестить Валька, или он перестанет уважать себя. А это куда страшней, чем остаться без зубов.

В квартире пахло сыростью и старой трухлявой мебелью. Вроде бы и чистенько внутри, но убого даже по сравнению с тем, к чему привык Алик у себя дома. Раньше здесь жила Сашкина бабушка, и после ее смерти ничего нового здесь, видимо, не появилось. За исключением разве что жильцов. Одна только Сашка своим девичьим обаянием наполняла этот дом светом и благодатью. И глядя на нее, Алик чувствовал, что здесь ему нравится больше, чем в богатом доме у опостылевшей Катьки.

– Когда ты сказала, что не любишь его? – спросил он.

– Ну, сказала, – пожала плечами Сашка.

– Это еще было до того, как твой Игорек в него выстрелил?

– Во-первых, он не мой. А во-вторых, кто тебе сказал, что в него Игорь стрелял?

Сашка подошла к плите, сняла с нее пустую турку, набрала в нее воды. Даже не спрашивает, будет он пить кофе или нет. Настоящая хозяйка. Грамотная, заботливая... А какая сексуальная!