Нет жизни никакой

— Да, — сказал он, — пожалуй, лучше в центр. Только ты уверен, что нас пропустят? Если это контрольно-пропускной пункт, то там, должно быть, известно, что нас ищут по всей Цепочке. Не вполне еще разобрался, как у вас тут; а вот у нас на Земле, если кого в розыск объявляют, так потом все тачаны шмонают на каждом КПП. Хоть ты усы наклей, хоть бороду — все равно менты узнают. Только случаи, конечно, разные бывают. Когда моего корешка бывшего Гошу Северного в розыск объявляли, он в Москву подался прятаться. Рассудил, как и ты: там, где больше людей, легче затеряться. А чтобы выехать из Саратова, наклеил себе усы, бороду, нашлепку на нос поставил, очки и парик нацепил — и стал как две капли воды похожим на тогдашнего прокурора области, того самого, который клад У себя в кабинете заныкал, только сам Гоша о своем сходстве не догадывался, так как прокурора этого ни разу в глаза не видел. Ну и ехал себе Гоша в Москву — на ничем не приметном шестисотом «мерине» своем и еще удивлялся, почему, когда он через область катил, менты не то что не тормозили его, а еще и честь отдавали. Расслабился. А когда уже к Москве подъезжал, его и прихватили. Отволокли сразу куда-то — чуть ли не к генеральному прокурору — и стали на такие дела колоть, что у Гоши под очками едва шнифты не лопнули. Оказалось, что пока Гоша неторопливо в столицу канал, нашего коррумпированного прокурора сняли и разоблачили, а задержать не смогли, он под шумок скрылся. А вместо него Гошу и поймали. Только в камере Гоше объяснили что к чему. Он, конечно, весь прикид свой снял и следаку открылся — что никакой он не прокурор, а только похож был на него. Менты в непонятках. Не знают, что с Гошей делать: по бумагам-то он прокурор! А дело громкое — прессу подключили, все дела. Президент звонит, спрашивает, как и что? Менты-то уже отмашку дали, что местный наш саратовский прокурор — падла коррумпированная — пойман и дает показания, мол, громкое дело в работе, и доблестная милиция, как обычно, оказалась на высоте. Гошу в СИЗО в одиночку перевели. Он мечется, башкой стучит в дверь, а его и слышать не хотят. Назвался прокурором, так теперь и отвечай по всем его грехам. Гоша во всех своих делах сознался и даже чистосердечное хотел писать, но ему не дали. Заставляли в прокурорских делишках сознаваться — а те делишки по совокупности Гошины в три раза перекрывают. Тут уж не пятнашкой дело пахнет, а высшей мерой, хотя ее и отменили. Гоша и документы показывал свои, и пальцы катал — дактилоскопию то есть делал, — все никак доказать не может, что он — это он. Менты говорят, документы сделать можно какие хочешь, пластическую операцию тоже. И отпечатки пальцев нетрудно сменить при желании. Пересадил кожу хоть с жопы на кончики пальцев — и все дела. Когда Гоша понял, что реально произошло, когда допер он, что ментам легче любого крокодила пустить по делу бывшего прокурора, чем перед самим президентом отчитываться за свои проколы и обознатки, то хотел уже вешаться. Он пацан дошлый был, когда у следака в кабинете объяснялки писал, карандаш под стол уронил, полез типа за ним под стол и из следачьего ботинка шнурок вытянул. В рукав спрятал, а в камере сделал себе петельку и совсем было уже… Но не успел. Настоящего прокурора где-то приняли и быстро раскололи. Вот тут-то у ментов настоящий мандраж пошел. Два главных подследственных по одному и тому же делу! Один — это Гоша — в глухую несознанку идет, а другой плачет и лепит все подряд вчистую. Короче говоря, как-то их друг с другом поменяли. Гоше дали по шапке и пинка под зад, а прокурора адвокаты отмазали. Конечно, Гоша мало рассказывал, почему его за его личные подвиги судить не стали и даже розыск сняли с него, только как он вышел, так нашу братву подчистую поластали, кого за что, — и каждому обвинялки в рожу, да еще с полным раскладом. Ну, наши стали было догадываться, кто их сдал, да только поздно было…

— Слушай, хватит парить мне мозги! — прервал Никиту полуцутик. — Вот чего я в тебе не люблю, так это того, что ты любишь херню пороть всякую… Сто раз тебе повторял, что не интересуют меня дела ваши земные, а ты все за свое…

— Вспомнилось… — несколько виновато откликнулся

Никита.

— Пускай забывается, — сварливо проговорил полуцутик. — Ты лучше думай, как через этот КПП проходить будем. Вон он нас уже заметил…

— Кто?

— Тот, кто за столом сидит, — сказал полуцутик и вдруг замолчал, всматриваясь. — Порядок! — воскликнул он вдруг. — Это же К-ка-а! Тоже полуцутик, как и я. Я его знаю — он тупой как пробка! Ему мозги задурить любой покойник сможет. Пройдем!

— Полуцутик? — удивился Никита. — Я думал, полуцутики только высшие административные должности занимают. А на КПП сидеть, мне кажется, ни один полуцутик не согласится.

— Ни один не согласится, — кивнул Г-гы-ы. — А К-ка-а согласится. Я же тебе говорил— он тупой как пробка, Глупый. Знаешь, что такое «глупый»? Ты встречал когда-нибудь глупых людей?