Нет золота в серых горах

Дело одно совершил ты успешно; теперь со вниманьем
Выслушай то, что скажу, что потом ты от бога услышишь.
Прежде всего ты увидишь сирен, неизбежною чарой
Ловят они подходящих к ним близко людей мореходных.
Кто, по незнанию, к тем двум чародейкам приближась их сладкий
Голос услышит, тому ни жены, ни детей малолетних
В доме своем никогда не утешить желанным возвратом:
Пением сладким сирены его очаруют, на светлом
Сидя лугу; а на этом лугу человечьих белеет
Много костей, и разбросаны тлеющих кож там лохмотья,
Ты же, заклеив товарищам уши смягченным медвяным
Воском, чтоб слышать они не могли, проплыви без оглядки
Мимо…[224]

Сиреной, правда, пресноводной, была Лорелея. Сидя на скале над Рейном — правый берег у Сант-Горсхаузена, на полпути между Майнцем и Кобленцем, забавлялась тем, что, напевая и расчесывая златые волосы, отвлекала внимание моряков, корабли которых и лодки разбивались на острых порогах, а сами они тонули.

И силой плененный могучей,
Гребец не глядит на волну,
Он рифов не видит под кручей,
Он смотрит туда, в вышину.
Я знаю, волна, свирепея,
Навеки сомкнется над ним
И это все Лорелея
Сделала пеньем своим.[225]

Тем, кого удивит сопоставление вышеприведенных убийственных чудовищ, восседающих в окружении обглоданных мослов и разбивающих лодки, с «маленькой Сиренкой» (у нас, в России — «Русалочкой». Е.Вайсброт) Андерсена, поясню, что виною тому убогая польская номенклатура. В польском языке сиренами принято называть также морских нимф, женщин с рыбьим хвостом, в отличие от классических греческих (Гомеровских) сирен отнюдь не кровожадных. Mermaids либо Meerjungfraum (в оригинале у Андерсена — den lille Havfrue) — милых и симпатичных девушек с длинными волосами и красивыми бюстами в принципе следовало бы называть не сиренами, а морскими русалками или водными девами. Так поступают чехи, у которых они — morske vily.

Именно такие морские вилы, русалки и сиренки (не сирены) выступают в роли героинь многочисленных легенд, в которых (с менее трагическим результатом, нежели у Андерсена) сбрасывают рыбьи хвосты и становятся женами моряков либо рыбаков. Подобное супружество, правда, бывает непрочным и заканчивается дурно. Как и в сказании о Мелузине[226], связи людей с сиренками губят зависть, темнота и ксенофобия окружающих. Сказки эти, как легко убедиться, осмотревшись вокруг, ничуть не потеряли своей актуальности.

Известны сиренки и в других мифологиях: Атаргатис, женщину-рыбу почитали наряду с Дагоном финикийцы из Аскалона как богиню плодородия. В нордических легендах бытует Масгугер с длинными волосами и большими грудями. Много общего с сиренкой также у шелок, встречающихся от Бретани до Фарерских Островов и Исландии.

Стрыга (Stryga)

Разновидность кровожадного славянского упыря.

«Внезапно решившись, Витослав Стшегоня, прозванный Голованом, оборачивается к братьям Збылюту и Инбраму:

— Сейчас я позову ее! Опустите забрала! Не смотреть!

Он задирает голову к нему и голосом, полным нескрываемого ужаса, трижды кричит:

— Стрыга! Стрыга! Стрыга!

И она прилетела... Со свистом рассекая воздух, посреди азиатской пустыни явилось славянское чудовище, упыриха. Двойной ряд зубов на мертвом лице, пальцы с загнутыми когтями, холщовый саван, голый череп... Вот она села на шею язычника, с легкостью перекусила сталь, впилась зубами в тело... За первым последовал второй, третий, четвертый...»[227]

У славянской упырихи совсем неславянская этимология. Начало идет от латинской «striga» — старая колдунья, ведьма (отсюда теперешнее итальянское «strega» — колдунья), по-гречески «strix» — сова, потому что стрыга, как и сова, обожала ночь. А вот мужской вариант стрыги — стрыгонь — по Брюкнеру, чисто славянское изобретение.

С пряхами присядем. До зари
Будем петь припевки: Упыри,
Ведьмы, стрыги, страхи, гномы —
Все до чертиков знакомы…