Нет золота в серых горах

Паскудный рыцарь-ренегат Тарквин внимательно посматривал со своей сторожевой вышки, не приближается ли какой «добрый рыцарь». А когда такового замечал, нападал, побеждал, грабил, истязал и возвращался восвояси. Слабачком он не был, запросто поконал и заключил в темницу «тридцать четыре» рыцаря, в том числе Лионеля, Эктора Окраинного, Кэя, Бранделя, Галихуда (не путать с Галахадом), Алидука, Бриана-Островитянина и даже Моргольта — бойца из первой десятки. Но наконец нашла коса на камень: Тарквин нарвался на Ланселота Озерного.

Но даже у Ланселота дело пошло не просто — после того как они сломали копья и повалили обеих лошадей, пеший бой на мечах длился больше двух часов, и Ланселот уже истекал кровью от многочисленных ран. Однако наконец Тарквин ослаб, и Ланселот могучим ударом разрубил ему шлем. Тарквин рухнул на колени, а следующим ударом Ланселот снес ему голову.

Тарквин, как и другие неправедные рыцари (Брюс Безжалостный, Колгреванс из Горе, растлитель и насильник Перис из Дикого Леса, Карадос, Сэп из Мопаса, Рыцарь из Черной Страны, Зеленый Рыцарь, Красный Рыцарь, Персиант Индийский), просто необходим для развития сюжета — ведь с кем же бороться праведным рыцарям, если нет неправедных? Однако и черные характеры тоже верно отображают реальную историческую картину рыцарства и рыцарской эпохи. Тарквинов и рыцарей-разбойников было гораздо больше, чем Ланселотов и Галахадов.

Мелегант

Очередной проказник. Был князем — сыном Багдемагуса, короля Горе и кузена короля Уриенса. Втайне алкал королевы Гвиневеры и пылал порочной похотью. Когда Гвиневера по весне выбралась в лес праздновать Бельтайн, Мелегант похитил ее, запер и собирался взять силой. Классический ирландский aithed — похищение женщины.

Королеву вызволил (примчавшийся на телеге!) Ланселот, даровав развратнику князю жизнь. Мелегант отблагодарил лучше не придумаешь: что было духу кинулся к Артуру и донес, что, мол, освободитель Гвиневеры Ланселот воспользовался выпавшей возможностью и, прежде чем вернуть освобожденную королеву законному супругу, «роскошно с ней удовлетворялся» в замке Мелеганта, не вылезая из ложа королевы ни днем, ни ночью. Что, кстати сказать, полностью соответствовало истине.

Так что все это могло иметь серьезные последствия для Гвиневеры и Ланселота, но ведь, к счастью, существовал рыцарский кодекс и обычай. «Лжешь, сукин сын, — холодно бросил Ланселот Мелеганту. — И сей же час я докажу это в бою на мечах». В начавшемся поединке Ланселот, гроссмейстер ристалищ, разделал более слабому Мелеганту голову на две половинки. Сим действием он неопровержимо доказал, что закон и правда на его стороне, покойник лгал, а Гвиневера чиста, как лилия.

Приключение с Мелегантом — тоже отсылка к кельтской мифологии, очередная триада, причем в системе «Ланселот-Гвиневера—Мелегант» именно Ланселот играет роль «старого короля», способность которого безуспешно подвергает сомнению «юный претендент». В древних валлийских преданиях похитителем Гвенвифары был злой гигант, а ее освободителем и убийцей «претендента» — сам король Артур.

Паломид

Интересный рыцарь, ибо заморский. Он сарацин, язычник. «Как так? — могут спросить. — Сарацин, неверный, поклоняющийся Магомету, и вдруг среди христианских рыцарей? Меж элиты и цвета рыцарства? За общим (круглым) столом с Галахадом, Персивалем и Борсом? Сарацин, носящий титул «сэр», как все другие рыцари, самой священной обязанностью и заповедью которых являются, как ни говори, защита веры? Эй, что-то тут не так!»

Все тут так. Придумывая сэра Паломида, Томас Мэлори, вероятно, обратился к французским романам о рыцарях Карла Марлета — Молота, героически остановившего арабскую агрессию в VIII веке, и к chansons de geste, то есть песне о паладинах Карла Великого, который вел в IX веке бои с маврами эмира Кордовы. В рыцарских романах сарацины и мавры обычно показаны «коллективным героем», образуют дикую орду, жаждущую христианской крови. Однако порой их «индивидуализируют», и тогда относятся как к равным и достойным противникам. Как к рыцарям со всеми вытекающими отсюда последствиями, то есть кодексом и принципами рыцарской борьбы. Это исторически обоснованно: воины Магомета, особенно испанские мавры, часто подражали рыцарям-гяурам, восприняв частично их «атрибутику» — одежду, латы, оружие, а также кодекс чести. То же самое было во времена Крестовых походов. Саладин, показавший массу примеров рыцарского поведения, воспринимался крестоносцами как рыцарь и вызывал их восхищение.