Нетайные поклонники

Черная Королева и не думала сопротивляться, только лицо ее сморщилось и стало совсем маленьким, а глаза округлились и позеленели.

Алиса все трясла и трясла ее, а Королева у нее в руках становилась все меньше… и мягче… и толще… и пушистее… и… и в самом деле оказалось, что это просто котенок!

На кого я злюсь? Никак не могла понять, о чем тут думать. На Влада. За блондинку. За наглость. За это мое вечное желание поцеловать его или задушить к черту. На Настю. За то, что лезет в мои дела, а я даже не могу на нее злиться нормально. За то, что у нее все хорошо и с родителями, и с Сережей. За то, что я всегда выгляжу на ее фоне длинным, злобным уродцем. На Вику. За то, что она знала, что происходит, и ничего мне не сказала. За то, что сразу встала на сторону отца, а мне бы так хотелось, чтобы она поддержала меня! На маму. Я так ее ждала, а она приехала и никак не хочет остаться со мной. Не хочет снова быть моей мамой и папиной женой. Не хочет делать то, что мне от нее нужно. И на отца. За то, что он меня предал. Я думала, что он такой… а он оказался самым обычным.

Я столького от них ждала. Думала, что я их знаю, что разбираюсь в их характерах, что знаю, чем они живут, чего хотят… Но в какой реальности я могла предположить, что Настя ради меня потащится к незнакомому парню просить о помощи. Что Вика будет молчать о разводе родителей, потому что «знает, как я отреагирую». Что мама не будет биться в истерике, когда узнает, что у отца другая женщина. Что отец, вместо того чтобы смирно ждать маму, будет налаживать свою жизнь. Что Вил немедленно кинется меня спасать…

Может быть, все было наоборот? Может быть, это я на самом деле все это время жила в Зазеркалье, и вся моя такая идеальная жизнь была просто отражением реальности? Ведь больше всего на свете я испытывала злость при мысли о том, какой глупой дурочкой я была все это время. Убедила себя, что все знаю и все понимаю, а на самом деле… На самом деле я разбираюсь в жизни немногим больше, чем та же Настя.

– Жень, иди завтракать!

Было так непривычно, что завтракаю я в обществе мамы. И что она при этом насуплено молчит. Никаких тебе привычных «Bon profit! Que vagi de gust!».

– Как… как твоя выставка? – осторожно начала я, стараясь завязать беседу.

– Готовлюсь. Есть несколько планов по композиции, но все еще на стадии обсуждения. Ты же знаешь, как это все – сначала выстраиваешь планы, согласовываешь, договариваешься, а потом приезжаешь и видишь, что все совершенно иначе.

Кажется, сейчас я ее понимала как никогда.

– Мам… А вы действительно твердо решили все? – проблеяла я, глядя в кружку. – И никаких шансов на примирение?

– Женечка… Мы не ругались, понимаешь? Нам нет смысла мириться, но и оставаться официально в браке нам смысла нет тоже. Ты же взрослая и умная девушка, попытайся понять – никто тебя не предает. И меня не предает. Просто мы с отцом тоже имеем право на свою жизнь, построенную так, как нам удобно. А не сосредоточенную вокруг тебя. Мне нужен в жизни человек, который будет рядом в любой момент физически, а не будет просто голосом в телефонной трубке. И ему тоже. Мы вас с Викой очень любим, и, естественно, никому из нас не хотелось, чтобы ты узнала о ситуации таким образом. Но изменить этого мы уже не можем. Мы можем только надеяться, что ты нас когда-нибудь поймешь.

– Вас? – как эхо повторила я, чувствуя себя очень неловко. Мы с мамой никогда не вели задушевных бесед. То ли дело с папой…

– Нас. Меня и твоего отца. Женя, он очень-очень переживает за тебя. Он и так чувствует себя виноватым, и твои постоянные придирки ничуть не улучшают его состояния.

Я уже в бессчетный раз за последнее время ощутила неприятное, сосущее чувство потери. Мне так не хватало наших с папой бесед. Мне так не хватало возможности уткнуться ему в плечо и рассказать, как я совершенно ничего не понимаю в наших отношениях с Владом. Рассказать, как это тяжело – бояться выходить из собственного подъезда и ненавидеть себя за эту трусость. Пожаловаться – как это больно, когда родители разводятся, а ты ничего не можешь сделать.

И вдруг это стало будто бы ответом на вопрос, который мама мне задала. Я вдруг поняла, на кого была направлена вся эта злость и ненависть. На меня саму. Я ненавидела себя за то, что сначала увидела отца с блондинкой, потом не знала, что с этим делать, вела себя как дура. Связалась с Владом, поругалась с ним, бесконечно цеплялась к нему при том, что он даже пытался мне помочь, мазохист. Обидела маму, обвинила ее в жутких вещах. Довела Настю, отвергла помощь подруг. И сама же разрушила свои отношения с отцом. Самым-самым близким мне человеком на планете Земля.

Мои глаза сами собой наполнились слезами.