Нетипичный маньяк (СИ)

Нюрка вытащила из кладовки сверток, завернутый в ломкую, пожелтевшую газету. Развернула. Тускло блеснул металл. Осторожно потрогала. Стаканчик металлический, желтенький, наподобие как в поезде подстаканник, с рисунком лани на боку, продолговатый металлический кошелечек с красивым узором и застежками-шариками, чешуйчатый браслет-змея с красными глазками, красивая коробочка с крышкой, тоже металлическая, узорчатая. Нюрка воровато огляделась по сторонам. Поблизости никого не было. Завернула вещички в тряпку, и сунула на прежнее место.

Нюрка вернулась в комнату, закрыла глаза.  Она до сих пор ничего не забыла. Глядя на нее, никто бы не поверил, какие страсти бушевали в ее душе двадцать один год назад. Она, пятнадцатилетняя девчонка, тогда земли не чуяла под ногами. Первые трепетные поцелуи за клубом... Это было какое-то наваждение... Она стала женщиной на жутко скрипящей койке в пыльном заброшенном доме, и все равно была безмерно счастлива. Коля до сих пор ни о чем не догадывается: он в то время тискал в укромных уголках толстозадую, не по годам грудастую Танюху, дочь Козлихи... Той, что не дождалась его из армии.

Какая ранняя, удивительно теплая была та весна, насквозь пронизанная дурманящими ароматами черемухи и сирени! Какое безумное было лето, жаркое, как ее любовь! Какие грозы гремели! А по вечерам крупные звезды высыпали на удивительно низкое темно-фиолетовое небо: кажется, протяни руку и ухватишь! Когда очередная звезда падала, они загадывали желания. Нюрка каждый раз  желала одного и того же: чтобы они всегда были вместе. Это было словно мучительно-яркий и долгий-долгий сон... Потом уже никогда ничего подобного не было. Нюрка повзрослела, поумнела, и все стало обычно, заурядно и скучно...

Эти старинные вещицы Нюрке подарил тот, кого она тогда так безоглядно любила. Единственная память о былом... Он уезжал, но обещал вернуться... Она верила и ждала целых три года, до тех пор, пока Колька не вернулся из армии.

Правда часть вещей пришлось продать шустрой Вике, ладно, что уж там... Все уже давно прошло, быльем поросло. Словно и не с ней все это было... Нюрка глубоко вздохнула. Даже сейчас, столько лет спустя воспоминания взволновали ее, стало жарко... Почему то время врезалось в ее память так, словно все это было вчера?! Женщина усмехнулась. Чего уж там... Вспомнила бабка, как деткой была. Забудь... Вон уже Женьке семнадцать... Не в мать пошла, спокойная, рассудительная, расчетливая... Ну и хорошо, меньше страдать будет... И про вещи эти уже никто не вспомнит, ведь столько лет прошло: одни старухи поумирали, другие все забыли, та молодежь уже состарилась, а нынешняя и не слышала о чудной Аглае и ее безделушках

Вика стояла у окна редакции и размышляла. Она уже знала от матери и от Ваньки, что еще двое пьющих мужиков в деревне погибли от «паленки»... Приезжала полиция, ясно, опять смерть некриминальная будет, кому она нужна, серия?! Их же начальство в бараний рог сотрет. Ну, напились алкаши суррогата, и что с того? Не зарезали же их, как Клещиху... А еще Вике почему-то все больше казалось, что и девяностолетняя Аглая тоже не умерла своей смертью.

Ванька, когда мать ушла в магазин, решил обыскать кладовку. И нашел! Таких вещей в их доме быть не могло, они же не буржуи! Но красивые безделушки, завернутые в старую газету и тряпье были, и от этого никуда не денешься... Тетя Вика права! Но неужели кто-то из его родителей - маньяк?! Нет, этого не может быть... Пусть уж лучше воры. А может, эти вещи им нарочно подкинул убийца, чтобы отвести от себя подозрение? Мальчик завернул вещи обратно в тряпку и прибрал на место. Тете Вике он решил ничего не говорить. Пока сам не найдет настоящего маньяка...

Вика стояла перед зеркалом и рассматривала новую норковую шубку - подарок Александры. Размер, цвет, фасон - все подходило идеально. Сама она выбрала бы именно эту шубку. Черненькая, легенькая и в то же время довольно теплая, самое то. Александра всегда дарила ей вещи так, что не придерешься. Ясно, не хочет, чтобы бывшая сноха и мать единственного внука ходила, как голодранка... Бобик, войдя в комнату радостно заверещал: «Ой, мам, какая ты красивая», обнял и крепко прижался, как котенок.