Неторопливая машина времени

На этот раз из подземелья вынырнула гигантская летучая мышь; ее огромные перепончатые крылья достигали не менее 8-10 метров в размахе. Угрожающе сверкали длинные серповидные когти. Морда чудовища удивительно походила на человеческое лицо, только рот был иным, явно приспособленным для сосания.

Вампир.

Не заметив, каким образом, Фрэнк очутился внизу, возле потрескивавшей от поданного на нее напряжения решетки, в тени огромных крыльев. Человечки-микроны сгрудились возле крысы, тело которой сотрясали последние судороги; похоже, они понимали, что их победа оказалась бесполезной, потому что виварий Магии будет продолжать выпускать на них одно чудовище за другим, пока…

Заглушая царившее вокруг безумие, прогремели слова, произнесенные ледяным тоном:

— Откройте решетку, Алэйна. У вас на арене новый зверь, и у вас появился запасной боец.

Все, что последовало затем, было сплетением обрывков кошмара. Когда Фрэнк прыгнул через появившееся в решетке отверстие на песок арены, клетка показалась ему совсем небольшой. Огромная летучая мышь, словно поняв, что перед ней наконец-то появился достойный противник, попыталась уклониться от схватки, повиснув на решетке. Отброшенная электрическим разрядом, она кинулась на Соллера. В руке астронавта блеснул небольшой дезинтегратор Кассандры и… На песке осталась только кучка дымящегося пепла. Нечто вроде смерча появилось на противоположной стороне амфитеатра и понеслось вниз по ступенькам, заполненным зрителями. Розовые и золотистые фигурки обратились в бегство.

Казалось, что удар дезинтегратора распорол какую-то оболочку, и через прореху в ней в амфитеатр хлынула ночь. И ледяной холод. И запах могилы.

— Сюда, скорее, — закричала Кассандра, приземляясь на арену, словно болид, на своем маленьком гелико. — Иначе вы погибли! Они никогда не простят вам этого.

— Чего именно?

— Того, что вы открыли их могилы. Их невероятно древние погребения…

Фрэнк и следовавший за ним по пятам Мист кинулись к аппарату. Едва они взвились штопором в небо, как позади них пространство как бы схлопнулось над перламутровым морем клокочущего света. И амфитеатр, и парк, и вся Счастливая Долина превратились в море огня, море цветущих огненных цветов. Их чашечки раскрывались, и женские тела казались световыми бликами, танцующими над потоками лавы под грохот какофонической музыки. И этот огонь цветения, эта пылающая музыка взвились вверх, разлетелись в стороны, захлестнули гору, затопили замок, разбрасывая далеко вокруг пучки искр, длинные фосфоресцирующие нити, цеплявшиеся за деревья и башни, устремлявшиеся с яростным шипением в небо, вслед за этим наглым насекомым, этим жалким аппаратиком. Каждая нить оканчивалась расширением, присоской, походившей на жадно приоткрытый цикламеновый рот. Нити волновались, колебались и переплетались, и рты взывали:

— О, Фрэнк, вернись! Спаси меня, Фрэнк! Это я, твоя королева! Я в опасности, я гибну! Я никогда не видела пространства, никогда не бывала на других мирах, под иными солнцами, на планетах, кипящих от избытка соков и крови. Я улечу с тобой, я пойду за тобой к пределам Вселенной… Я люблю тебя! Я твоя… твоя!

Соллер наклонился, чтобы посмотреть вниз. Голос звучал обещанием страдания разлуки и, одновременно, намекал на невероятное наслаждение. Пораженный, он увидел, как одна из нитей хлестнула воздух над хрупкой машиной, едва не вырвав из кабины Кассандру, судорожно цепляющуюся за штурвал. И тут же целый пучок огненных змей окружил гелико. Только тогда Соллер догадался пустить в ход дезинтегратор, испепеляя клубки змеящихся волокон, мгновенно отраставших снова и снова, и тут же опять устремляющихся в погоню, танцующих жутких нитей, догонявших и неумолимо обвивавшихся вокруг беглецов, присасывавшихся к их телам приоткрытыми ртами или присосками; обожженные, они отваливались и падали вниз, в пурпурный туман. Наконец, невероятным усилием гелико удалось вырваться из облака густого фиолетового тумана, походившего на гигантский бутон ядовитого цветка, который тут же почернел, словно отравленная кровь, вытекающая из вен мертвеца, и рухнул вниз, скрыв под своими останками Магию, Счастливую Долину, всю Землю…

— Она очень рассердилась, — сказала Кассандра, стирая с лица кровь.

— Она… Кто это — она?

— Алэйна. Или Елена. Или Джиневра. Единственная живая дрянь, владычествующая над сонмами своих давно скончавшихся подданных. Я думаю, вы давно догадались об этом, не так ли? Ведь Магия — это королевство вампиров. Взгляните сами…

И Фрэнк увидел: гигантский цветок под ними медленно сводил вместе свои широко раскинувшиеся лепестки; по краям они уже были затронуты быстро прогрессировавшим гниением. Он постепенно закрывался, к нему вяло стягивались пучки фиолетовых волокон, на глазах превращавшихся в комки бурой и черной слизи. Все королевство Магия было одной зловещей розой, разлагавшейся с неимоверной скоростью.