Нэцах

— Значит, так, первое. Я смотрю, у вас огромные навесы, куча мака на просушке, а головки разного цвета — это потери, потому что надо надрезать их через три недели после цветения — в эти дни в маковой головке максимальная концентрация опия, и срезать их, или собирать «слезы мака», как говорят татары, на следующий день — это непременное условие. А если головки разного цвета, то есть собраны в разной фазе, значит, потери опия, значит, потеря качества, значит, меньше денег будет получено при реализации. Подобный товар нужно на рынок выдавать с высоким качеством, это залог успеха и больших денег.

Второе. Те три старых котла, что используются для очистки опия-сырца, немедленно выбросить — выпаривание нужно производить в котлах с плоским дном, на ровном жару, для чего нужны плоские камни, на которых и будут стоять новые котлы, а огонь пусть греет камни, а не дно котла. На первых порах такое вполне подойдет.

Третье. У вас есть глина, есть камни, сложите хорошие печи, и пусть работники круглосуточно поддерживают в них огонь, используйте для этого уголь, если есть железная дорога, значит, есть уголь. Или любое местное топливо, я не знаю, чего у вас тут горючего в избытке…

В этом месте старший, крепыш-казак, что сидел в центре, поднял вверх указательный палец и издал какой-то утвердительный звук. Борька сбился, поперхнулся на полуслове, замолчал и отхлебнул почти остывшего чая из своей чашки.

— Продолжай, голубь, это я так, для памяти, — мирно произнес старший.

— Да что там продолжать, я почти все сказал, — ответил потухшим голосом Вайнштейн. — Ну разве что прессование и упаковка должна быть плотной, чтоб вода не просочилась и везти было удобно… Железная дорога вам в помощь, но тут надо подумать, какие особенности местные можно использовать, — наигранно вяло закончил он.

Помолчал и безразличным голосом забросил свою главную наживку:

— Ну и рынок сбыта, покупателей найти, чтоб оптом всё забирали и цену хорошую давали, для этого надо в большой город выбраться, с деловыми людьми поговорить…

В этом месте один из казаков, сидевший по правую руку от старшего, которого Борька мысленно окрестил для себя «второй», презрительно поморщился и вопрошающе сказал:

— Это что — к ворам и бандитам, к уголовному отребью на поклон идти??? Да где ж такое видано, чтоб казак с ними разговоры вел? Нагайка и шашка — вот тот язык, который испокон веков для них надобен!

— Ну, вам решать, как и с кем разговаривать, — снова вяло-безразлично ответил Борька.

— Вот-вот, помни это крепко, а то ишь какой выискался, все-то у нас не так, все надо выбросить, все переделать, новых купцов найти… Старых многолетних наших покупателей побоку значит? Это как же так, мы с ними уже который год дело имеем, и все тихо-мирно, а тут возьми и поломай, потому что вот такой умник свалился к нам неизвестно откуда и ну поучать…

— Да ты кто такой, господин хороший? — подал голос и «третий». — Еще вчера в кошаре валялся, ходил под себя, ложку до рта донести не мог, а сегодня жизни нас учить взялся, матершинник? Слышали мы, какие слова ты в беспамятстве тут бормотал, чистая феня с матюками, — распалялся он все больше и больше. — Говорил я вам, толку от него не будет, в полевую артель его, вот и весь сказ!

— Охолонь немножко, брат, кого и куда определить, это уж мне решать! А ты ступай к себе в кошару, человече, отдыхай, завтра поговорим о судьбе твоей, — пробасил старший.

Борька вышел из комнаты, раздираемый противоречивыми чувствами, но сквозь тревогу настойчиво пробивался ликующий крик: «Есть фарт, поперло!»

Какая радость!

Женя влетела домой:

— Нила! Нила! — она трясла газетой. — Ты глянь!

— Вус трапылось? — Нилочка с полотенцем на плече отложила тарелку.

— Открывается нефтяной техникум! Вот читай, слушай: вчера, 24 июня 1944 года принято Постановление Государственного Комитета Обороны СССР о создании нефтяного техникума в освобожденной 10 апреля Одессе.

— И? — Нила сжалась в предчувствии.

— Ты посмотри! Техники-технологи, плановики и… бухгалтеры! Ты представляешь?!

— С ума сойти… какая радость, — вяло отозвалась Нилочка. — И шо?

— И ты будешь туда поступать! — торжественно объявила Женя.

— Мамочка… ты уверена? Где я, а где нефтяная промышленность? Может, я официанткой пойду куда-то? Или нянечкой в детский сад? Я детей люблю.

— Еще чего! — Женя включила командирский стальной регистр и зазвенела: — Все женщины нашего рода — с мозгами как счеты. Все абсолютно. Медицина, надеюсь, тебя не привлекает?

— Да упаси боже, — хихикнула Нила.

— Тогда завтра едем все узнавать, и документы возьми. Люби что хочешь, а специальность нормальную получи. Понятно?

— Мам… — Нила вздохнула. — Мама, ну ты… ты же знаешь, я у тебя мишигинер, с математикой не очень…

— Чтоб я этот дворовый идиш не слышала! Твоей четверки вполне достаточно, чтобы сдать экзамен. Отличная работа. И нефтяная промышленность — это деньги всегда. И работа всегда. И карьера, что мне и не снилась.

Женька была права — элитный техникум, да еще и во время войны, открывается! Нефть и газ будут очень нужны, а специалисты в этой сфере еще больше.