Нэцах

Ирод переждал штурм Одессы в персональном укрытии под домом, которое он соорудил с помощью своих агентов, отгородив часть глубокой пещеры одесских катакомб. Это было удобно: в случае опасности стенка разбиралась или даже подрывалась, и он мог под землей пройти до Усатово или выйти на безлюдном берегу Хаджибейского лимана. По пути в укромных ответвлениях было обустроено несколько мини-складов с оружием, продовольствием и медикаментами на любой, даже самый непредвиденный случай. В долгие минуты ожидания, придумывая самые разные пытки для своего обидчика, Ирод пытался угадать, где тот мог спрятать золото и спрятаться сам. Мысленно представлял их встречу, свой триумф. Злоба закипала в нем совершенно нешуточная. Попустило Василия Петровича только через неделю, да и то чуть-чуть, но и этого хватило, чтобы вернулось ощущение реальности происходящего, и Крючок включил свою логику на полную мощь. Главный вопрос: как теперь уцелеть, не попасть в мясорубку к коллегам, которые сейчас развернутся на полную катушку, не схлопотать пулю в ночных бандитских гоп-стопах и не нарваться на какого-нибудь отставшего от своей части, затравленного и испуганного солдатика или потерянного в суматохе штурма полицая…

И вдруг он вспомнил еще об одном деле, которое просто отмел за ненадобностью. Его ликвидатор просил выручить свою самую одаренную ученицу, он ее разыскал в городском госпитале, в ожоговом отделении, после ранения при авианалете в районе порта. Ирод тогда ничего не обещал своему подручному, более того — наведя справки об одаренной ученице, выяснил, что последние два года она работала лаборантом-регистратором в экспериментальной лаборатории в концлагере в Доманевке, курировала испытания ядов в различных концентрациях и препаратов на их основе на заключенных. При всей нелюбви Василия Петровича к людям такое было табу даже для него. Да, были некие смягчающие моменты в этом деле, по своим каналам он выяснил, что пойти в лабораторию ее заставили комендант лагеря и его заместитель, приставив вальтер к голове ее пятилетнего сына и угрожая пристрелить его, если она откажется сотрудничать. Барышню эту знали многие в Одессе, она писала диссертацию по пищевым ядам и отравлениям и побывала во всех лабораториях всех одесских заводов, которые хоть как-то были связаны с производством продовольствия. Так что подозреваемых, кто мог донести немцам о ее существовании, было полгорода.

Но тогда, в свете предстоящего отъезда, Ирод счел ее лишней обузой — ну зачем она ему? С собой брать?

А вот теперь ее шансы неимоверно возросли. Дедушка — ликвидатор штатный, завтра поступит новый приказ от руководства — и он исчез. А Ироду свой, до мозга костей преданный «чистильщик» еще очень даже может пригодиться. Так неожиданно шансы на спасение для химички-отличницы из призрачных стали более чем реальными. Операцию по спасению этой тетки Ирод прокрутил в считаные дни. Сначала он, верный себе, навел подробные справки о состоянии здоровья пациентки. Все оказалось гораздо проще, чем ожидалось: у бывшей лаборантки ожоги довольно сильно повредили кожу на большей части лица и плече. Она была в сознании, и прогнозы на выздоровление были очень обнадеживающие. Так что понадобилось только купить документы на другое имя у делопроизводителя госпиталя и ночью перевезти пациентку из палаты на квартиру к дедушке, поклявшемуся вы^´ходить свою любимую ученицу, которую неожиданно сентиментально назвал «доченькой», в самые короткие сроки.

Так у Ирода и появился свой «карманный» ликвидатор. А у химички — новое лицо и новое имя.

Бог палкой не бьет

Муся в ужасе выходила из квартиры Полонской. Почти все жители двора вышли смотреть.

— Пожила в старухиной комнате на халяву? — буркнула Гордеева с галереи. — Получай, скотина! Бог палкой не бьет!

Муся рыдала и тряслась:

— Я шо?! Товарищи! Кого вы слушаете?! Эта старуха вообще немцами командовала! А те две и Косько с двенадцатой с румынами жили. А я ничего не сделала!

— Еще как сделала! И за что? За комнату вонючую! А повесьте ее в сквере через дорогу, чтоб патроны не тратить! — глядя в глаза Мусе, крикнула Аська.

— На шо она нам в сквере — шоб воняла, как при жизни, только сильнее? — отозвалась Нюся.

Дашка, Муськина подруга по комнате и белошвейному делу, не вышла, она выглядывала, обмирая от страха из окна комнатки на втором этаже.

— Пошла, гнида! — Патруль брезгливо подтолкнул Мусю прикладом, как будто боялся запачкать пальцы и прикоснуться, заразиться… — Разберутся с тобой. Не сомневайся! Со всеми предателями разберутся! — строго прикрикнул он во двор.

— Думаешь, это она меня сдала в сорок первом? — спросила, не поворачиваясь к Нюсе, Женька.

— А кто ж еще?

— Была б уверена, сама бы застрелила еще неделю назад, — произнесла в никуда Женька и пошла домой.

— Лучше б ты этому дураку Григору яйца отстрелила, — вздохнула Нюся. — Вот что мне теперь делать?

— Снимать штаны и бегать, — хмыкнула Женька. — Пусть рожает. В двадцать два примы из нее все равно не получится.

Нюся осталась одна на коридоре и вздохнула в окошко дочери: