Неудачная дочь (СИ)

— Хлодвиг, благополучие Филиппы было последним желанием героя, спасшего мой отряд. У неё нет никого, кто о ней позаботился бы. Девушка выживала совсем одна в этом мире. Я увидел её после того, как мой храбрый боец палаточник навсегда сгинул в таранской степи. Я даю слово, призванный Фил никогда не общался со своей семьёй после того, как уехал из родного города и даже не пытался. О лучших друзьях Фила девушке рассказал наследный принц Фредерик, — сразу выступил в защиту своей синеглазки насупившийся Хилберт, стараясь, однако, не солгать ашварси не единым словом.

Хлодвиг уже и сам пожалел о своих последних, мимо воли, вылетевших словах, от того, что невыносимо было видеть, как друг нежничает с девушкой. Его, буквально, корёжило! Бездна!

— Нам надо поговорить, Хилберт, немедленно, — поднялся с места ашварси. Он перестал пытаться выглядеть невозмутимо.

— Можем пройти в кабинет, — кивнул Хилберт, явно обеспокоенный состоянием друга.

Мужчины ушли.

Филиппа осталась во главе стола в полном одиночестве. Со всех сторон главного зала её пронзали стрелы беззастенчивых любопытных взглядов всех присутствующих. После ухода сурового хозяина с высоким гостем, замороженная тишина комнаты быстро треснула, гул разговоров за всеми столами вспыхнул с прежней силой.

— Что в тебе есть такого, чего нет у меня? — Генриетта рассматривала Филиппу так, словно впервые увидела.

Глава 36

Когда Филиппа решилась на это, они уже неделю гостили в замке ашварси недалеко от столицы, где задержались по пути в главное поместье клана.

Девушка распахнула в тёплую ночь тяжёлые дубовые створки окна своей спальни и влезла на широкий подоконник. На ней была лишь тонкая ночная рубашка до колен, сшитая на манер колокола, который начинался над грудью. Кружевные плечики были тоненькие и узкие, как ниточки, а единственным украшением белого одеяния была широкая полоса кружева ручной работы по подолу.

Порыв тёплого ветра на миг забрался под лёгкую ткань и Филиппа, действительно стала похожа на большой белый колокольчик. Она немного помедлила, решаясь, а потом ступила босой ногой на тонкий фигурный карниз, который по причуде архитектора для украшения опоясывал всё здание на уровне третьего этажа. Ей было очень страшно, но Филиппа не видела другой возможности поговорить с Хилбертом, кроме как ночью добраться до его спальни по этому карнизу, прижимаясь к каменной стене замка всем телом и цепляясь пальцами за крошечные выемки от швов между кладкой и изредка попадающиеся архитектурные выступы.

Филиппа никак не могла взять в толк, почему неделю тому назад их выезд состоялся настолько срочно, буквально, на следующий день после того, как аштуг перед всеми объявил её своей невестой. В тот, очень памятный для девушки, день, после долгого разговора наедине, Хилберт и Хлодвиг вернулись в главный зал хмурые и сосредоточенные. Остаток праздника они ухаживали за Филиппой строго по очереди, подкладывая ей на тарелку самые вкусные кусочки из общих блюд или подливая вино в бокал. Они делали это с такими нарочито каменными и настолько зверскими выражениями лиц, что бедняжка насильно запихивалась предлагаемой едой и заливалась вином, при этом, остро желая поскорее сбежать из главного зала и спрятаться в своей комнате. Мужчины так перекормили несчастную, что, когда её маленькая мечта вечера, уйти к себе, наконец, осуществилась, Филиппу, уже в своей комнате, сильно вырвало из-за слишком переполненного живота. Правда, сразу стало легче.

К сожалению, она так и не смогла переговорить с женихом, чтобы выяснить, о чём у него была беседа с ашварси. А ведь это явно касалось её жизни и будущего!

Наутро, Филиппа ещё спала, когда всем был объявлен срочный отъезд в столицу. Собирая хозяев в дорогу, прислуга во главе с управляющим, с ног сбились, тем более, что отсутствовала прежняя опытная смотрительница. Цирция рано утром, ещё до того, как стало известно, что хозяин с сестрой и невестой, и все его гости, спешно уезжают, ушла из поместья. Она уволилась под предлогом получения наследства от какой-то дальней родственницы, а на деле, сбегая в неизвестность и нищету от возможной мести сиротки, которую она за минувшую зиму таки несколько разочков хорошо обидела и, даже, что особенно непростительно, однажды ударила по щеке. Конечно, на место Цирции управляющий тут же назначил счастливую Камиллу, но она пока не так хорошо ориентировалась в делах, хоть и старалась.

Хилберт запретил кому-либо будить его невесту, поэтому отъезд в столицу состоялся сразу после обеда. В результате этой заботы аштуга, Филиппа больше всех нервничала, торопливо собираясь, потому что знала, что все отбывающие уже готовы выдвигаться и ждут её одну.