Неудачная карьера мегеры

– Повтори свой рассказ, – попросил меня муж.

Я выполнила его просьбу.

– Какой смысл вам убивать Маргошу? – спросил Илья. – Вы учились в одной школе?

– Да, – подтвердила я, – но в разных классах, я сидела за одной партой с Любой. Михаил, продюсер шоу, считает, что я хочу лишить жизни вашу супругу, потому что вы когда-то здорово нагадили моему мужу. Но я понятия не имею, о чем речь.

Илья повернулся к Степе:

– Быков?

– Возможно, – согласился тот, – я не знаю, где Андрей и что с ним.

– Это история столетней давности, – произнес Гончаров, – для меня она, как древнегреческий эпос. Мы с Димычем тогда затеяли спектакль. Тех, кто в нем участвовал, давно уже нет в живых.

– Розов умер недавно, – сказал Степан, – я его устроил в хорошую больницу, но это не помогло. Табуретка и Слон погибли от передоза.

– Как подсели, так и не соскочили, – вздохнул Гончаров, – словно не со мной все это было.

– С тобой, с тобой, – сказал Степан, – и со мной.

Илья неожиданно похлопал меня по плечу.

– Помню тебя. Маленькая, тощая, косичка, как мышиный хвост. Наглая такая, аж дух захватывало. Идешь из школы, мы на дороге стоим. Другие девчонки нашу шоблу за полкилометра обходили, а Тараканова вперед шла с решительным видом, портфелем размахивала. Могла, между прочим, за неуважение к старшим лещей огрести, да Степа всем приказал:

– Не смейте Вилку трогать, она под моей защитой.

– Ты жил в нашем дворе? – обомлела я, тоже отбрасывая «вы». – Прости, совсем тебя не помню. Хотя имена многих мальчишек, что старше меня были, из памяти выветрились. Димычем все звали Степу, прозвище родилось от фамилии Дмитриев. Табуретка, о котором ты говоришь, наверное, Антон Табуретов. Он с отцом жил в том же подъезде, что и мы с тетей Раей. Слона и Розова я вообще не помню и, прости, тебя тоже.

– Я не из ваших, – улыбнулся Илья, – вы все из хороших домов, а…

– Смеешься? – перебила я Гончарова. – Мы из убогих пятиэтажек без лифта. Комнаты были, словно спичечные коробки. В санузел приходилось входить спиной, там было не развернуться. Кухня – клетка для хомячка. А у нас с Раисой дворницкая, она была еще меньше, чем остальные квартиры.

– Я жил в красных бараках, – уточнил Илья.

Я замолчала, потом спросила:

– На краю парка?

– Угу, – подтвердил Гончаров, – два одноэтажных дома, их построили для пленных немцев, которые в пятидесятых годах на стройках Москвы работали. Потом их домой отправили, но бараки не разрушили, поселили в них тех, кто приехал в столицу из провинции в надежде хорошо устроиться в Москве. Работящим непьющим людям это удалось. Со временем они получили квартиры и столичную прописку. Вот мой дядя горстями за воротник водку не заливал, он был решалой! Знаешь, кто это?

Я кивнула.

– Тетя Рая боялась, что я сверну на путь своих родителей, начну пить, воровать. Раиса воспитывала меня как умела, по ее мнению, у ребенка не должно быть свободного времени. После школы мне вручались в зависимости от погоды: швабра, лопата для снега или метла, и я отправлялась убирать двор. Работа и прогулка в одном флаконе. Я часто слышала слова соседей: «С этим надо к решале» или «пусть решала ему объяснит». Твой дядя – местный судья, к нему несли обиды, просили восстановить справедливость, помочь в каких-то вопросах.

– Мать и отец мои – алкоголики-профессионалы, – усмехнулся Гончаров, – трезвыми я их никогда не видел. Дядя мне постоянно говорил: «Смотри на дураков, не становись таким». Мы со Степаном познакомились в парке в тире. Дружили. Потом кое-что случилось, и Дмитриев исчез.

– Его посадили, – уточнила я.

– Верно, – согласился муж, – а Илья пропал. Спустя время я увидел его интервью в журнале и порадовался за Гончарова. Но не стал ему звонить, только сейчас пришлось. Не думаю, что странные съемки затеяны из-за одной нашей общей подростковой глупости. Тут что-то другое!

– Кто пригласил тебя в шоу? – поинтересовался Илья.

– Люба – твоя свояченица, – ответила я, – мы с ней встретились в лекционном университете. Варкина там преподает.

– Да ладно, – рассмеялся Гончаров, – я эту бабу видел один раз в жизни, когда она заявилась ко мне на прием и сообщила секретарю, что является сестрой моей жены. Знал, конечно, что у Марго есть сестра, но отношений мы не поддерживали после того, как Любовь Андреевна решила, что я должен бросить Маргариту и жениться на ней.

– Вот она, настоящая сестринская любовь, – обрадовался Роман.

Илья потер затылок.

– Года через три после рождения Павла мы стали мечтать о еще одном ребенке. Маргарита стала совершеннолетней, прятаться нам больше было не надо. Я к тому времени плечи расправил. До полного благополучия еще было далеко, но уже считали тысячи, а не рубли. С родителями жены наладили контакт, меня они не полюбили, дочку не зацеловывали, внуку не радовались, мы встречались очень редко, Любу мы ни разу не видели, но вражды не было. Спокойные, вежливые отношения, как у интеллигентных соседей. Через пару лет, когда беременность так и не наступила, Марго пошла к доктору.

Илья опять потер затылок.