Неудачник

Когда Фенн поднимает свою пустую бутылку, чтобы подать знак налить еще, его отец отмахивается от официанта. Фенн сужает глаза. — Что, разве мы не празднуем?

Дэвид бросает короткий взгляд на сына. — Я думаю, может быть, ты уже достаточно отпраздновал.

— Я собираюсь заглянуть в уборную, — говорит мама. Она подходит ближе, чтобы смахнуть ворсинки с лацкана моего смокинга, и слишком долго смотрит на меня стеклянными глазами. Ненавижу, когда она становится сентиментальной. Не моя атмосфера. Особенно когда я подвергаюсь ее мимолетным прихотям самовнушения. — Вы, мальчики, ведите себя хорошо, пока меня нет.

Нет. Я поставил свою гребаную ногу на то, что меня все называют ее мальчиком.

Когда она уходит, Дэвид неловко замирает, сначала сверяясь с часами, а затем бросая взгляд на свой телефон. Он осматривает комнату, как будто ищет что-то, требующее его срочного внимания, но ему не везет. Он застрял с нами, этими двумя разочарованными молодыми людьми, которые ждут, когда он уйдет, чтобы мы могли добраться до дна еще одной бутылки шампанского.

— Итак… — Чувак, он тонет. Это становится неловко для всех нас. — Вы двое ладите? Узнаете друг друга?

— Вы двое узнаете друг друга? — Фенн стреляет в ответ.

Я чуть не сделал двойной дубль от яда в его голосе. Последние пару часов Фенн был спокойным и легким в общении. Но, возможно, это непринужденное отношение и быстрая улыбка присущи только людям, которые не являются его отцом.

Его отец кашляет и поправляет пуговицы на смокинге. — Да, хорошо. Я знаю, это было неожиданно…

— Взрывной понос — это неожиданно, — вклинился Фенн, его бледно-голубые глаза стали ледяными. — У тебя было время заказать цветочные композиции. Что означает, что у тебя было время прийти в себя. — Он смотрит на меня. — Без обид.

Я просто пожимаю плечами. Эй, парень. Я несчастный свидетель этого торнадо.

— Послушай, Феннелли. Я понимаю…

— Я здесь, хорошо? — Фенн остужает своего отца плоским выражением лица и пренебрежительным тоном, и теперь я чувствую, что вмешиваюсь во всю ту чушь, которая между ними происходит. — Давайте не будем притворяться, что все это не является эгоистичным.

Каждая черточка и мускул на лице Дэвида напрягаются. Его сходство с сыном поразительно. У них одинаковое телосложение, одинаковые льдисто-голубые глаза и песочные волосы. И Дэвид — один из тех парней, которые почти не стареют. Он мог бы сойти за старшего брата Фенна. Точно так же, как люди всегда принимают мою маму с ее длинными темными волосами и безупречной кожей за мою старшую сестру.

— Феннели. — Дэвид вздохнул, глядя на сына. — Не мог бы ты попробовать, а? Хоть немного? Еще пару часов.

Фенн достает телефон, чтобы пролистать свои сообщения. — Как скажешь.

Внимание Дэвида переключается на меня. Я не знаю, ищет ли он сочувствия или солидарности, но, когда я не предлагаю ни того, ни другого, он сжимает челюсть и исчезает, чтобы проверить торт.

Я еще не знаю, что я думаю о Дэвиде Бишопе. Если говорить о первых впечатлениях, то это не самое лучшее начало. Еще несколько часов назад я вообще мало о нем думал. Он был просто новым случайным парнем, с которым встречалась моя мама и которого я никак не ожидал встретить. До того, как мама внезапно высыпала мне в руку набор запонок из универмага, у меня не было причин полагать, что этот парень будет чем-то отличаться от множества других коротких, но интенсивных отношений, которые мама заводила и теряла в быстрой последовательности. Я уже давно перестал пытаться установить связь или даже запомнить их имена.

— Извини, — говорит мне Фенн. — Наверное, это было неловко.

Он догадывается? Я громко фыркнул. — Значит, вы двое близки.

— Чувак. Ничто так не говорит о том, что я забыл, что ты еще здесь, как отправка самолета в четыре часа на свадьбу в шесть часов. Там был портной с гребаной швейной машинкой, подшивающий мои брюки на высоте тридцать тысяч футов.

— Сурово. — Я выдохнул. — Я бы спросил, какие намерения у твоего отца в отношении моей матери, но, полагаю, мы уже перешли к тому, что ты хочешь верхнюю или нижнюю койку?

— О, черт, — говорит он, как бы с отвращением. — Я только что понял, что твоя мама, вероятно, была стюардессой в том самолете. Я, наверное, дрочил в том же туалете, где они трахались.

— Господи, Бишоп. Держи свои травмы при себе, ладно?

После этой чертовой свадьбы мне понадобится психотерапевт.

Фенн делает глоток из своей фляжки. — Так что у тебя за дело?

— Мое дело?

— Конечно. Чем ты увлекаешься? Чем ты занимаешься, когда не участвуешь в свадьбах с дробовиками?

— Даже не шути. — Если моя мать скажет мне, что она беременна, я сяду на поезд до западного побережья.

Официанты приходят, чтобы сменить сервировку. Они открывают новую бутылку какого-то сладковатого десертного вина, которое Фенн пробует.

— Ты ведь тоже собираешься стать выпускником, да? — подталкивает он. — Где ты учишься?

Это немного сложнее. — Технически, нет.