Неудачник

Казалось, прошли часы, но все это заняло лишь несколько минут. Когда я уже не мог больше кричать, когда мой ужас сам по себе истощился и я стал покорно ждать неизбежного конца, — тогда только эта безумная гонка закончилась. Машина медленно свернула к обочине и мягко затормозила.

Я недоверчиво протер глаза. По спине у меня побежали мурашки, и я обернулся назад.

Конечно, Элли не был пьян. Усмехнувшись мне, он откинул с колен куртку и указал себе на ноги. Я посмотрел туда и принялся бурно его проклинать.

— Двойное управление! Элли! Я убью тебя за твои проделки...

Я захлебнулся яростью. Затем внезапно наступила реакция, и я начал хохотать. Я смеялся до тех пор, пока не стал задыхаться, а по лицу моему ручьем текли слезы.

— Элли! — выдавил я из себя наконец. — И сколько тебе стоило это устройство?

— Ерунда! — Он пожал плечами. — Что-то около шестидесяти долларов. Правда, снять его будет стоить подороже.

— И ты сделал это только для того... Только для того, чтобы сломать лед отчуждения между нами? Неужели для тебя это так много значит?

— Ну...

— Почему бы нам не пойти вечером в город? — сказал я. — Выпьем как следует пива, как в старые времена, заглянем к девочкам, а потом...

— Возвращаясь к твоему вопросу, — сияя улыбкой, сказал Элли и перебрался на водительское место. — Да, это того стоило.

Глава 18

В политических кругах Оклахомы у меня не было ни малейшей протекции, и в качестве главного редактора писательского проекта штата я не внушал любви членам управления в Вашингтоне. Да я и не стремился приспосабливаться к «нужным» в политике людям, не принимал к исполнению глупых директив только потому, что они поступали из Вашингтона. Мое директорство досталось мне исключительно тяжелой работой, и поэтому (во всяком случае, так меня информировало вашингтонское руководство) назначить кого-либо другого означало бы возмутительно злоупотребить своей властью.

Вскоре я начал страстно желать, чтобы это назначение досталось кому-нибудь другому.

Прежде всего, я довольно долго не получал новую зарплату. Прежний директор накопил несколько месяцев отпуска и все это время продолжал получать директорскую зарплату. Поскольку бюджет нашей организации был составлен в расчете только на одного директора, весь этот период я обречен был получать мою прежнюю, довольно скромную зарплату редактора. Это была досадная и удручающая ситуация.

Мало того, что мне приходилось исполнять работу директора за зарплату его подчиненного. Просто борьба за то, чтобы обеспечивать расходы моего увеличивающегося семейства, становилась поистину невыносимой. Я практически оставил профессию свободного журналиста, целиком посвятив все свое время писательскому проекту. У нас только что родился третий ребенок, и мы по уши увязли в долгах. Несколько раз для того, чтобы устраивать неизбежные обеды, мы с женой закладывали все, кроме одежды, в которой ходили.

Вскоре, правда, я вернулся к журналистской работе, и наконец мы выбрались из финансовой пропасти. Но постоянное совмещение двух занятий, что давало нам средства, начинало сказываться на моем здоровье. И вообще финансовая сторона была лишь одной из наших проблем.

Моему предшественнику удавалось оставаться относительно свободным от вмешательства политиков, как мне в первые несколько месяцев. Появлялись намеки — и временами довольно серьезные, — что было бы неплохо оказать предпочтение вот этому человеку и той группе, но еще ни разу не предъявлялось настоятельного требования, которое сопровождалось бы репрессиями в случае отказа повиноваться. Национальная администрация чувствовала себя слишком надежно окопавшейся. Она не испытывала нужды заискивать перед политиками и, тем более, перед «Сплоченным Югом». Однако сейчас ситуация изменилась.

Не за горами были национальные выборы. Появились признаки того, что теперешняя администрация может испытать сложности с избранием на третий срок. Поэтому она начала заигрывать с местными политиками, пользуясь методами, которых до сих пор старалась избегать. В результате фактический контроль за различными общественными программами перешел от Вашингтона к властям штатов.

Что касается меня, я никогда не был приверженцем слишком строгих правил игры, но меня возмущало, когда средства, предназначенные для помощи безработным, растрачивались на политические цели. И я никогда не соглашался участвовать в играх, которые считал несправедливыми. Поэтому пытался противостоять оказываемому на меня давлению и вскоре был за это наказан.

Нам стали задерживать ассигнования на путевые издержки и на гостиницы, бесконечно затягивать выполнение заявок на расходные материалы. Квота на количество рабочих и количество реальных рабочих быстро менялись из месяца в месяц. Я не мог получить людей, в которых нуждался, или подвергался опасности нанять рабочих, на которых не имел права, в результате чего мне приходилось им платить из собственного кармана.

Как я ни был заинтересован в этой работе, но мне казалось глупым и бестолковым держаться за нее, и я послал в Вашингтон заявление о своей отставке.