Неудачник

— И вод представь, Вова, ты находишься в самом низу, непосредственно в горячке боя, а размышляешь так, словно бой идет сам по себе. Просто потому, что никто не представляет без него жизни.

— А что, это не так?

— В какой-то мере так. Но пока не воспаришь над полем сражения, не поймешь, что на самом деле происходит…

Дальше идем молча. Находим небольшое кафе на пересечении двух улиц. Занимаем столик. Отсюда красивый вид на дома, сады, гору. Я смотрю на людей, поднимающихся на подъемнике. Вот сейчас они увидят панораму города. Все эти здания, улицы, дороги, причалы. А потом спустятся, и будут неспособны различить, что там за ближайшей стеной.

— Так что, нужно самому принимать решения. Но и видеть ситуацию в стратегической перспективе — очень важно.

Заказываем еду. Нахвальский есть не спеша, изящно орудуя ножом и вилкой. Мне ничего не хочется, но из вежливости приходится немного поесть.

— Как там, в городе? — задаю давно мучающий меня вопрос.

— Нормально.

— Захар Владленович!

— А что конкретно ты хочешь узнать?

— Да, знаете вы все! Про мое бегство, как там теперь? Что с поисками, вообще новости…

— Убийц Сереги нашли, — без затей говорит Нахвальский. — Представляешь, это оказались люди из конкурирующей банды. В городе началась война. Под шумок все переделили. И знаешь, кто возглавил компанию по борьбе с убийцами?

— Не представляю?

— Илья.

— Какой Илья?

— Тот самый, — отвечает Нахвальский, делает невинное лицо.

— Так вы и про это знаете?

— Нет, не знаю. Предположил. Не просто так у тебя появился пистолет. И паспорт на другое имя…

Меня прошибает пот. Если Нахвальский до всего докопался, то, что стоит кому-нибудь другому пойти по такому же следу, прийти к тем же результатам. И как-нибудь меня найдут повесившимся в доме, или упавшим со скалы в разбитой машине, или утонувшим на дне моря…

— Не волнуйся, — успокаивает Нахвальский, что уже прочитал сомнения на лице. — До этого не так просто дойти. Просто есть ниточки, что не столь очевидны. А следствие уже ушло по ложному пути, война закончена, мертвые с обеих сторон похоронены. На бедного человека, которого выгнали с преподавательской должности и отправили в бессрочный отпуск в администрации, никто и не думал.

— И что сейчас?

— А сейчас все по-другому. Город под Ильей. Кстати, ты знал, что Игорь его хороший знакомый?

— Какой Игорь? — спрашиваю, не в силах понять, о ком идет речь.

— Друг твой.

— Игорь?!

— Он самый.

— И что? — спрашиваю я, не зная, что думать.

— И ничего. Это может означать все, что угодно. В зависимости от того, что ты хочешь считать. А в целом — лишь осколок факта.

— Нет, Игорю это не нужно! — говорю я уверенно. — Мы с ним выросли вместе. Он на такое не пойдет никогда.

— Ты сделал выбор, — констатирует Нахвальский. — Остальное на данный момент не имеет значения.

Дальше едим молча. Нахвальский лишь раз хвалит местную кухню. Я предаюсь невеселым мыслям. Нет, что Илье вся эта возня с Серегой выгодна — понятно. Он это и не скрывал во время последней встречи. Но Игорь? С другой стороны, он многое знал про Серегу. Сливал мне информацию. Не посулил ли ему Илья что-нибудь?

Ситуация приобретает глобальные инфернальные черты в рамках нашего маленького социума. И, все же, есть один момент, что в прах разбивает возможные заговоры вокруг меня. Они не могли спланировать того, что произойдет стычка в кафе. Вернее, стычку предположить могли. И подложить Настю в нужный момент. Я не питаю иллюзий относительно собственной неотразимости. Но как можно спланировать, что соберусь убить? Ведь это последнее, что придет в голову нормальному человеку. Да, может промелькнуть шальная мысль, но привычные добродетели вытеснят без остатка, займут сознание привычным самокопанием, потаканием слабостям. Так и произошло.

И, тем не менее, я убил. Запой, что грозил разрушить основы существования, откинуть к животному состоянию, повлиял по-другому. Я достал пистолет, научился стрелять, преодолел страх. И Серега теперь в Валгалле…

— Ну, как тебе местная кухня? — спрашивает Нахвальский, отвлекая от мыслей.

— Хорошая, — говорю я отсутствующим тоном.

— Пойдем, найдем тихую скамейку где-нибудь ближе к пляжу.

Выходим из кафе. Солнце уже высоко, согревает, даруя новые силы. Я уже привычен, а Нахвальский с белой кожей рискует обгореть.

— Нужно в тень, а то обгорите.

— Ничего, до вон того дерева не обгорю.

Идем в указанном направлении. Под большим деревом с длинными ветвями находится подходящая лавка. Садимся. Я смотрю под ноги, Нахвальский куда-то вдаль.

— Может, хочешь еще вопрос задать?

Трудно решиться, трудно перебороть страх, но я спрашиваю:

— Если вы так много знаете о людях, что меня окружали, быть может, сможете рассказать о девушках?

— О ком конкретно ты хочешь услышать? — спрашивает Нахвальский.

— О Кире. О Саше, о Насте…

— С ними всеми все хорошо, — успокаивающе говорит Нахвальский, отчего на краткий миг дышать становится легче. — Саша учиться за границей. Родители настояли. Она чуть не наделала глупостей после расставания с тобой.