Неудавшаяся империя: Советский Союз в холодной войне от Сталина до Горбачева

В июле 1962 г. кубинская делегация во главе с Раулем Кастро прибыла в Москву, чтобы подписать секретное советско-кубинское соглашение о размещении ракет и о других вопросах, касавшихся защиты Кубы. На встречах с кубинцами Хрущев излучал такую самоуверенность, что даже молодые революционеры нашли ее чрезмерной. Если янки и узнают о ракетах раньше, чем будет обнародовано наше соглашение, говорил он кубинским товарищам, то даже тогда беспокоиться не о чем. «Я возьму Кеннеди за яйца. Если будут проблемы, я дам вам знать — это будет вам сигнал, чтобы пригласить Балтийский флот с визитом на Кубу»^{579}. Но и высшие советские военные, которые втихомолку бранили Хрущева за самонадеянность, не уступали ему в безрассудстве. Маршал Сергей Семенович Бирюзов, командующий РВСН, съездивший на Кубу для того, чтобы провести там рекогносцировку, доложил в Москве, что советские ракеты можно легко спрятать среди кубинских пальм. Это была явная ложь, но военным очень уж хотелось иметь базу в непосредственной близости от главного противника, и они ввели своего верховного главнокомандующего в невольное заблуждение^{580}. С самого начала план «Анадырь» предусматривал дислокацию на Кубе группы войск, включающей все виды вооруженных сил. На Кубу были отправлены эскадры надводных кораблей Балтийского флота и флотилии подводных лодок. После успешного завершения операции Советский Союз должен был иметь на Кубе 51 тыс. военнослужащих, ракетные и военно-морскую базы^{581}. Политическая энергия Хрущева и интересы военных придали операции громадное ускорение — уже никто, даже сам Хрущев, не мог остановить реализацию плана «Анадырь»

Атмосферу того времени характеризуют и другие леденящие кровь проекты, которые вынашивались в советском военно-промышленном комплексе. В 1960-1962 гг. руководители советской космической программы, воодушевленные полетами Юрия Гагарина и других космонавтов, стали продвигать идею строительства военных космических станций, способных запускать ядерные ракеты в любую часть территории США. Одним из лоббистов этой идеи был генерал-полковник авиации Николай Петрович Каманин, помощник Главнокомандующего ВВС по космосу. Каманин досадовал, что министр обороны, главнокомандующий объединенными вооруженными силами Варшавского договора и начальник Генштаба не понимают перспектив милитаризации космоса. 13 сентября 1962 г. Каманин записал в своем дневнике: «Малиновский, Гречко и Захаров упускают наши возможности для создания первыми военной космической мощи — я бы даже сказал, абсолютной военной мощи, которая могла бы содействовать утверждению господства коммунизма на Земле»^{582}.

В мае 1959 г. на имя Н. С. Хрущева в ЦК КПСС поступила докладная записка с проектом возведения на отмелях по периметру морских границ США и в других стратегически важных пунктах земного шара искусственных островов, которые должны были стать площадками для запуска советских атомных ракет средней дальности. Пакет документов был представлен группой под руководством инженер-майора А. Н. Ирошникова. Авторы данного проекта рассчитывали, что строительство таких островов «в непосредственной близости от жизненно важных центров США» заставит американское правительство «согласиться на переговоры о ликвидации своих авиационных и ракетных баз на территории окружающих СССР государств». Эта записка попала на стол к начальнику Генерального штаба В. Д. Соколовскому, который ее отклонил^{583}. Испытание 50-мегатонной бомбы в октябре 1961 г. вызвало к жизни и другие немыслимые проекты. Андрей Сахаров, будущий лауреат Нобелевской премии мира, предположил, что такое же устройство можно запускать с подводной лодки в большой торпеде. Позднее, в 1962 г., академик Михаил Лаврентьев написал Хрущеву служебную записку, в которой предложил использовать 100-мегатонное изделие для того, чтобы сгенерировать искусственную волну гигантских размеров, подобно цунами после землетрясения, и направить ее на североамериканское побережье. В случае начала войны с Соединенными Штатами, делал вывод Лаврентьев, это могло бы нанести противнику невосполнимый урон. Кому-то, однако, пришло на ум, что континентальный шельф защитит Нью-Йорк и другие города США от гигантской волны, и проект положили под сукно^{584}.