Неудавшееся двойное самоубийство у водопадов Акамэ

— Да что ты говоришь! Вот тяжело ей, наверное, было… Столько она про тебя думала, беспокоилась. Но говорила, что в такой дыре тебя держать нельзя.

— …

— Сердце, небось, разрывалось… Что-нибудь на прощание сказала?

— Нет, даже толком не простились.

— Ну и ну…

Одно за другим принесли блюда. Я, наконец, отпил пива, взял в руки палочки для еды, поел. Немного успокоился и даже смог оглядеться вокруг и прочитать название ресторана — «Амагава».

— Я так испугался, когда вчера ваше письмо увидел… Ваше окибуми.[37]

— Окибуми? Это ещё что?

— Ой, ошибся. Окибуми — это записка, которую пишут перед смертью самоубийцы.

— Какие ты слова трудные знаешь!

— А что толку?

Ая многозначительно улыбнулась.

— Как небось тётка сейчас переживает…

— Да… Зря я с ней не простился. Такой уж я человек, сжигаю время своей жизни, день за днём, час за часом…

— Любишь ты трудными словами говорить. Ты бы попроще со мной, дурой, ладно?

— Ой, простите.

Ая откинула волосы и улыбнулась. Сколько лет я не сидел вот так за столом с девушкой? Конечно, поводов для тревоги у меня было без счёта, и всё же я был рад. Рад и в то же время колебался, не зная, стоит ли мне рассказать ей о том, что позавчера ко мне пришла тётушка Сэйко и потребовала, чтобы я немедленно дал ей знать, если увижу её. Или о том, что я по поручению Маю ездил вчера в Даймоцу. Или что сегодня рано утром приходил её брат. Или о том, что случилось с мальчиком… Я думал об этом в то время, как Ая рассказывала мне о неудавшемся ограблении банка — она видела, как на улице поймали грабителя, когда поджидала меня сегодня возле станции Тэннодзи.

— … и увели его полицейские. Лицо — как разбитая бутылка, расквашено всё. Увидела его и кричу про себя: ну беги же, скорее, беги!

Если то, что она рассказала мне о брате — правда, эта сцена не могла не заставить её вспомнить его отчаянное положение. Ведь иначе, чем ограбив банк, не то что десять, даже пять миллионов обычному человеку не достать. Её брата уже не спасти. Сегодня утром он звал её голосом человека, у которого земля горит под ногами. Тётушка Сэйко, наверняка, узнала обо всём первая. Ещё за несколько дней до приезда Яманэ она пришла отчитать меня за то, что я шёл за девушкой, велела забыть о ней. Очевидно, она боялась, что меня тоже втянут в эту историю. Но я сделал свой выбор и приехал в Тэннодзи. Дороги назад не было. Но отчего нам нужно бежать из этого мира в мир иной — этого я понять не мог.

Мы вышли из ресторана Амагава, когда часы показывали половину одиннадцатого с минутами. По счёту заплатила Ая. Мы оба немного опьянели. Куда теперь? Шагая по полутёмному переулку, я заметил вывеску дома свиданий — «Июньская Невеста». Остановился.

— Хочешь сюда? — спросила Ая. Я кивнул.

И правда, куда нам ещё? — прошептала она и провела рукой по моей спине.

Оказавшись в номере, мы обнялись, даже не выключив свет. Жадно впились друг другу в губы. Повалились на кровать. Сильно пахло потом. Мой член напрягся. Полуденные волны Осакского залива сверкали и переливались перед моими глазами.

Эта шляпка
Я уронила её, поскользнувшись
Её поглотило море

Внезапно Ая отстранилась. Может, из-за моей щетины?

Она встала и пошла в ванную. Пустила воду, и я услышал неистовый звук текущей воды. Ая вышла из ванной, вынула из сумки пачку сигарет, закурила. Мне мучительно хотелось пить, и каждый вдох, каждый выдох давался с трудом. Ая погасила сигарету в пепельнице, снова встала. Расстегнула молнию на юбке, расстегнула застёжку. Юбка упала на пол. Я вздрогнул. Показался кусок татуировки, от талии до бёдер. Ая по очереди высвободила ноги из трусиков. Стоя ко мне спиной, рывком сняла белую хлопковую блузку.

Во всю спину был вытатуирован феникс — огромный, красочный, широко раскинувший крылья. В тот раз, в сумраке моей каморки в Дэясики татуировка показалась мне самой обычной змеёй. Теперь я увидел её на свету, и она была прекрасна, как и должна быть женская татуировка. Я затрепетал. Хотелось благоговейно преклонить колени — быть может даже сильнее, чем в тот раз, в мыльной квартала Дэясики, когда я увидел на спине мужчины бога огня Акала. Безумные краски словно обжигали глаза ледяным пламенем. Круг зелёных листьев, алый цветок лотоса в середине, а над ним — феникс, замерший с раскрытыми крыльями, готовый взлететь.

— Расстегни.

Я расстегнул застёжку лифчика, Ая высвободилась из тесёмок и пошла в ванную. Капли душа забарабанили дробью по полу. Я тоже разделся. Моё исподнее пахло потом.