Неудержимая. 1000 км пешком по легендарному пути Камино де Сантьяго

Всему виной были мои собственные страх и гнев, даже ярость по отношению к этим и многим другим вещам. На меня давило недоверие к тем, кто был добр со мной. Я могла доверять только себе, и именно так я и решила поступать. Меня тяготила ложная вера в то, что я должна трудиться без перерыва, потому что меня учили, что любовь это и есть тяжелая работа. Мне мешало убеждение в том, что я не имела на все обилие моих чувств. И сожаления о прошлом. Это и были те помехи в моей жизни, от которых я хотела избавиться. Это были не события или поступки, а именно моя собственная эмоциональная замкнутость и неспособность простить всех, кто причинял мне боль. После многих дней в пути я научилась этому, и теперь я ощущала себя счастливой и умиротворенной.

Подъем был тяжелым, и было до ужаса холодно. Но я не возражала. Через несколько часов я наткнулась на небольшое кафе и решила там отогреться. Мои пальцы замерзли, и я успела сильно проголодаться.

Когда я вошла внутрь, я подивилась количеству знакомых паломников вокруг камина в центре комнаты. Там были Клинт и Дин, Ганс, Питер и Линда. Я увидела и Викторию, но без Эрика. Я спросила о нем, и она закатила глаза.

«Я оставила его позади этим утром, – сказала она. – Мне пришлось. Мы, не переставая, ругались с тех пор, как вышли на Камино. Я хочу разгрузиться. Его постоянный контроль и несамостоятельность меня душат. Мне необходимо было уйти, так что мы договорились встретиться с ним в Сантьяго, если он туда доберется».

Я одобрила ее решение и пожелала ей Доброго Пути, и она прошла мимо меня к выходу. Прежде чем сесть, я осмотрелась. Это было старое хиппарское заведение, заполненное пацифистскими знаками, запахом ладана и тоннами сувенирных футболок и прочих приятных памятных вещиц, каждую из которых мне хотелось купить.

Но я понимала, что не могу запечатлеть полученный опыт, поэтому не купила ничего. Затем мой взгляд упал на колоду карт под названием «Камино», в которую были включены советы паломников, шедших в Сантьяго. Я вытащила одну из карт, она гласила: «Не бойтесь чужой критики».

Этот совет заставил меня задуматься. Меня резко критиковали всю мою жизнь, что автоматически делало этот совет моим девизом. Меня осуждали за то, что я была откровенной и сильной, но недостаточно женственной. Меня осуждали за излишнюю веселость в отношении моей рабочей группы, говорили, что меня невозможно воспринимать всерьез.

Большую часть моей жизни меня осуждали просто за то, что я была собой, и, хотя мне было больно, это меня не останавливало. Вместо того чтобы упасть под градом критики, я рьяно отбивалась от нее. Теперь мне даже не хотелось этого делать. Я просто хотела игнорировать осуждение со стороны тех, кто был ко мне равнодушен. И хотела, чтобы кто-то одобрил меня и помог мне жить в покое. Это было бы прекрасно. Я решила, что буду за это молиться.

Выпив чашку горячего шоколада и доев свой последний энергетический батончик за сегодня, я закуталась в дождевик, взяла рюкзак и свои палки. Меня звала вершина.

Этот день должен был стать поворотным для моего паломничества. За три недели ходьбы я докопалась до самых глубоких ран и выбросила их из своей головы и тела вместе со всей горечью и болью, которые они мне причиняли. У меня была возможность окончательно выпустить все это из моего тела и из моей жизни. Пришло время оставить все позади и открыть себя для полной и свободной жизни.

Когда я снова вышла на дорогу, туман стал еще гуще, а вместе с ним стало и холоднее. Я наконец достигла вершины и сквозь туман едва могла различить гигантский железный крест, стоящий на самой верхней точке горы. Но он был там. Я пришла в Круз Ферро – в место, где я могла освободиться и попросить прощения.

Подойдя к кресту, я была поражена огромным количеством мелких камушков, талисманов и молитв, сложенных вокруг него. Было в этом что-то сюрреалистическое – увидеть столько молитв и боли, которые символизировали эти предметы. Тут были фотографии, плюшевые мишки, письма, маленькие святилища, сложенные из камней, обувь, четки и многое другое. И в каждом предмете была заключена чья-то боль.

Все это напомнило мне о том, каким болезненным может быть человеческий опыт и как мы бессильны против этой боли. Нет другого пути для людей. Мы можем только храбро встречать все невзгоды.

Мы не можем почувствовать любовь, пока мы не откроем наши сердца, а когда мы их открываем, они могут разбиться. Так это работает. Если мы закрываемся, чтобы защитить себя, и преисполняемся гневом, мы сами разбиваем свои сердца. Если мы ждем от других любви, которой не можем дать себе сами, мы разочаровываемся и начинаем чувствовать себя отвергнутыми, что ранит нас еще сильнее.