Неудержимая. Моя жизнь

К тому моменту в Париж приехал Макс. В IMG все здорово возбудились. Все выглядело так, что возможно – только возможно – мне в этом году удастся подняться достаточно высоко на турнирах Большого шлема, и занять более высокое место в мировой классификации. Мне было семнадцать лет, и всего два матча отделяли меня от моего первого финала в турнирах Большого шлема. Все игроки, посеянные под более высокими номерами – Серена Уильямс и Амели Моресмо, Лидсей Дэвенпорт и Винус Уильямс – уже сошли. Это же грунтовое покрытие. На какое-то мгновение показалось, что у меня очень хорошие шансы.

Вечером, накануне матча, Макс сидел с отцом в баре.

– Скажи мне честно, Юрий, – попросил он, – может ли Мария действительно победить завтра?

Юрий вздохнул и пожал плечами. Он хотел, чтобы Макс поумерил свои ожидания. Папа верит, что слишком неуемные ожидания – это так же опасно, как жизнь впроголодь.

– Если, когда мы проснемся утром, – ответил Юрий, – на небе не будет ни одного облачка, тогда может быть, но только может быть у нас появится шанс.

Суарес была гораздо опытнее меня. Когда идет дождь, грунтовое покрытие становится медленным и для того, чтобы мяч у меня действительно стал летать, мне нужно было, чтобы покрытие позволило играть как можно быстрее – это был мой единственный шанс. Итак, на следующее утро, в день игры, я встала в туалет и, возвращаясь в постель, отодвинула штору и выглянула на улицу. И как вы думаете, что я увидела? Настоящий ураган: небо было серо-стального цвета, и дождь хлестал по тротуарам. Я проиграла в двух сетах подряд. Здорово, когда у тебя есть отмазка. На этот раз это была погода. Это не я – это хляби небесные! У проигрышей в четвертьфиналах есть свой положительный момент – это значит, что ты уже освободилась и можно думать о бальзаме на душу или о «шопинг-терапии».

Пройдясь по бульварам с призовыми деньгами в кармане, я направилась в Англию. Это еще одна особенность профессионального сезона – как бы плохо ты себя ни ощущала впереди тебя ждет еще один турнир, еще один шанс собраться, еще одна возможность искупить грехи. Ты закрываешь одну страницу и открываешь новую. Ты выбрасываешь все из головы и вновь забиваешь себе голову. Мы отправились прямиком в Бирмингем, индустриальный город в Мидлендс. Турнир в Бирмингеме – это настройка перед Уимблдоном. Всегда так здорово перейти с грунта на траву. Как приятно вновь обрести эту скорость. Помню, на первой тренировке в Бирмингеме я медленно бежала вдоль кортов, оттягивая тот момент, когда, наконец, я ступлю на траву, которая была такой мягкой и зеленой. Тогда я остановилась и стояла просто так, стараясь надышаться окружающей атмосферой. Опять на траве. Опять на траве. Боже, как же на ней хорошо, гораздо лучше, чем на этом гребаном грунте. Совсем не как во время муссонов в Париже, когда мои ноги, казалось, прилипали к покрытию.

В ритме вальса я выиграла Бирмингем Классик – казалось, что сыграть мне пришлось всего две игры. Думаю, что это было началом. В перерывах между матчами я проводила время в гостинице и в городе с еще одной теннисисткой. Мария Кириленко[53], русская девочка, была, наверное, тем, кого я могла бы назвать своей турнирной подружкой. Она была моего возраста и выросла в атмосфере, которая была только чуть дружелюбнее, чем та, в которой выросла я. При первой возможности мы объединялись – ходили обедать после игр, посещали магазины, болтали. Именно с ней в годы юности – благодаря ее отрицательному влиянию, ха-ха! – я совершила свою единственную кражу в жизни. Кражу из магазина, практически на спор. Это было давление твоей ровни:

– Хочешь? Так бери! Не будь трусишкой, Мария! Неужели ты так испугалась? Ну, давай же!

Это была маленькая круглая баночка с кремом для тела «Нивея». Я засунула ее в пальто и вернулась с ней в гостиницу, но так и не смогла заставить себя пользоваться ею. Она стояла рядом с моей зубной щеткой и бальзамом для губ как немой укор. Через два дня я ее выбросила.

В тот год я вместе с Кириленко наблюдала за финалом Открытого чемпионата Франции по телевизору в ее номере. Мы обе сыграли неплохо, так что теперь могли наблюдать и сравнивать. Это был русский финал в Париже. Анастасия Мыскина против Елены Дементьевой. Мыскина легко победила – в двух сетах подряд – но меня это мало волновало. Меня волновало только то, что одна из этих девочек станет первой русской, выигравшей турнир Большого шлема. Мне не понравилось ни то, как это звучало, ни то, как я к этому отнеслась. Я хотела быть этой первой.

* * *