Неугасимый огонь

«Плохо пахло» в подвале из-за трупа. Запах исходил от тела, но это было не тление, а характерный запах болезни. Несмотря на то, что Роза умерла довольно давно, ее разложение еще не началось. Видимо, холод подвала замедлил этот распад. Софья, подойдя поближе к телу Розы, осветила его свечой. Она лежала лицом к стене в своем неизменном темном платье, которое скрывало ее от головы до пят. Тихая, скромная женщина, Роза так и умерла, тихо и незаметно. Софья притронулась к трупу и осторожно попыталась повернуть ей голову. Но тело так окоченело, что это ей сделать не удалось. Нужно было повернуть Розу на спину. Софья раздумывала, как ей поступить. Нет, она должна сделать это. Софья не могла просто так, бросить все и уехать. Приложив массу усилий, она перевернула тело и оно с глухим, загробным стуком опрокинулось навзничь и Софья, не успев поднести свечу к лицу Розы, в ужасе вскрикнула и отпрянула от трупа. Опухшее до неузнаваемости лицо женщины в темноте выглядело, как какая-то страшная восковая маска, мало напоминающая лицо человека. Оправившись от ужаса, Софья поднесла все-таки свечу к лицу Розы. Оно было покрыто множеством расчесанных до крови гнойников, выступившая кровь запеклась и застыла на этом подобии лица, как экскременты.

– Мамочка, – наверху стоял Рафаэль и звал ее. – Мамочка, пожалуйста, иди ко мне. Я не хочу быть один…

И он уже начал спускаться вниз по лестнице.

– Нет, нет, не ходи сюда, я сейчас приду. – Софья поднялась на ступеньки лестницы и стала выталкивать мальчика из подвала.

– А Роза когда проснется? – спросил Рафаэль.

– Она не проснется, – сказала Софья плотно закрывая за собой дверь. – Ее забрал к себе Бог.

Мальчик хотел ее что-то еще спросить.

Тсс, Рафи, не сейчас. Мы потом с тобой поговорим. Я должна тебя отсюда увести.

Она взяла его на руки и выбежала с ним из кухни в патио. Ей пришлось малыша вновь опустить вниз для того, чтобы отодвинуть тяжелый железный засов на двери, которая выходила на одну из улиц города. Наконец дверь открылась и Софья, подхватив малыша, побежала, не потрудившись даже закрыть за собой дверь. Рафаэль – это было все, зачем она примчалась в Касерес. Он сидел на ее руках, а там… Пусть хоть сам дьявол забирает все, что оставалось в этом опасном месте.

Она города не знала и шла по нему наугад. Ворота на Плаза де Соккоро уже закрыты, но там будет стоять охрана и ее можно подкупить, как она охмурила своей внешностью и известностью двух солдат охраны у ворот Сан Антонио, не смогут и эти устоять перед Гитанитой – воплощением борьбы за свободу против наполеоновского ига.

Она скорее почувствовала, чем увидела метнувшуюся к ней фигуру: блестевшую на солнце лысину, сверкнувшую серьгу в виде свернувшейся кольцом змейки и смертельный блеск ножа в его руке. Она, не помня себя, закричала и что было силы прижала к себе сына, когда Пако своей лапищей стал тянуть его к себе. Ее дорожные сапожки были из прочной кожи, она в отчаянии ударила его ногой, целясь в пах, но промахнулась.

Схватка шла в полном молчании. Софья следила за ножом в руке Пако и, изворачиваясь, успевала прикрывать своего сына всеми частями тела, она готова была броситься на нож своего ненавистного мужа сама, но уберечь Рафаэля. Но цыган неожиданно отбросил нож в сторону и обоими руками стал у нее вырывать ребенка. Софья не отпускала сына, она вцепилась в него мертвой хваткой и держала его так, как самка держит своего детеныша, спасая его от смертельной опасности. Все произошло так быстро, что мальчик не успел испугаться. Но теперь он начал кричать: «Мама! Мама!», и своими ручонками крепко держался за ее шею. Софья еще раз попыталась ударить Пако в низ живота и опять неудачно. Рассвирепевший Пако схватил мальчика за пояс штанишек и, потянув его к себе, почти вырвал его из рук Софьи, но полотняные штанишки с треском разлетелись, и цыган остался стоять с обрывками материи в руках. Он выругался и снова набросился на них.

– Сеньора, что происходит? – К ним бежал мужчина в коричневом одеянии францисканского ордена, это был пастор. – Эй, цыган! Оставь их!

Пако обернулся. Затем снова посмотрел на Софью и мальчика и вновь обернулся к пастору. Францисканец был уже близко и злодей не выдержал и бросился от них бежать.

Софья обессиленно прислонилась к стене. Она тяжело дышала, ее руки все еще сжимали Рафаэля, судорожно всхлипывающего от пережитого страха. Пастор подбежал к ним.

– С вами все в порядке? Кто это был, что ему было нужно от вас?

Софья не пыталась отвечать на его вопросы.

– Спасибо, падре. Вы нас спасли.

Он присмотрелся к ней. Ее капюшон свалился на спину, открыв распустившиеся волосы. Конечно, он узнал ее.

– Гитанита, ведь это вы, если я не ошибаюсь?

Софья кивнула.

– Что вы делаете в Касересе? – он не ждал ответов. – Неважно, потом расскажете. Дайте мне ребенка.

Она не отпускала Рафаэля. Она не могла его отдать сейчас никому, даже этому благообразному незнакомцу.