Неугомонная

— Может, нам поехать на метро? — предложил он.

— Такси приедет, — сказала Ева. — Я не спешу.

Она вспомнила секрет, которым с ней поделилась как-то одна женщина в Париже. Женщине было за сорок и она знала толк в мужчинах: элегантная, немного уставшая от мирской суеты.

«Нет ничего проще, — помнится, сказала эта женщина, — чем заставить мужчину поцеловать тебя».

«В самом деле? — заинтересовалась Ева. — И как же это проделать?»

«Просто встань близко к мужчине, — ответила женщина. — Очень близко, как можно ближе, но не касайся его — он поцелует тебя через минуту или две. Это неизбежно. У них это своего рода инстинкт — они не могут устоять. Беспроигрышный вариант».

И Ева встала рядом с Ромером у входа в магазин на Фрит-стрит. Он кричал, махал руками проезжавшим по темной улице машинам, надеясь, что хоть одна из них окажется такси.

— Не везет, — сказал он, поворачиваясь к Еве, стоявшей рядом, совсем близко к нему.

— Я не спешу, — сказала она.

Ромер наклонился и поцеловал ее.

Ева стояла обнаженная в маленькой ванной квартиры, которую снимал Ромер в Южном Кенсингтоне. Она не включила свет и сейчас представляла себе отражение своего тела в зеркале: его белый продолговатый контур с впечатанными темными кружками сосков. Они приехали сюда, взяв такси почти сразу же после поцелуя, и занялись любовью без предварительной суеты или разговоров. Ева вылезла из постели и тут же отправилась в ванную, чтобы попытаться обрести момент понимания, осмыслить перспективы того, что произошло. Она спустила воду в туалете и закрыла глаза. «Что толку размышлять сейчас, — сказала она себе, — позже будет достаточно времени подумать».

Ева проскользнула в постель и легла рядом с Ромером.

— Я нарушил все свои правила, ты понимаешь это? — спросил он.

— Не все, а только лишь одно, — возразила Ева, прижимаясь к нему. — Это не конец света.

— Извини за торопливость. Не хватает практики. А ты чертовски симпатичная и сексуальная.

— Я не обижаюсь. Обними меня.

Ромер обнял ее, и Ева прижалась к нему, чувствуя напряжения мускулов его плеч, глубокую борозду позвоночника вдоль спины. Он казался таким большим рядом с ней, словно был другой породы. «Именно этого я и хотела, — подумала Ева, — именно этого мне и не хватало». Она прижалась лицом к его плечу и втянула воздух.

— А ты не девственница.

— Нет. А ты?

— Побойся Бога, я — мужчина средних лет.

— А что, бывают девственники и средних лет.

Ромер рассмеялся, и она пробежала рукой по его телу сверху вниз. Его грудь и небольшой животик были покрыты жесткой растительностью. Ева почувствовала, как от легкого сжатия ее пальцев твердел его пенис. Он не брился с утра, и ее губы и подбородок царапались о щетину. Она целовала его шею, целовала соски, почувствовав тяжесть его бедра на своем бедре. Она ведь этого и хотела: вот они — масса, мускулы, сила мужчины. А она рядом с ним такая маленькая и хрупкая. Ромер с легкостью перевернул ее на спину, и груз его тела расплющил ее по простыне.

— Ева Делекторская, — сказал он. — Кто бы мог подумать?

Он нежно поцеловал ее, а она раскинула ноги, чтобы принять его.

— Лукас Ромер, — сказала она. — Мой, мой, мой…

Он уперся руками, подняв свое тело над ней.

— Обещай, что ты никому не расскажешь, хотя… — Ромер специально не закончил фразу, чтобы подразнить ее.

— Обещаю, — сказала Ева, а про себя подумала: «Кому мне рассказывать? Диэдри, Сильвии, Блайтсвуду? Ну что за дурак!».

— Хотя… — продолжил Ромер, — благодаря тебе, Ева Делекторская, — он опустил голову, чтобы быстро чмокнуть ее в губы, — мы все едем в Соединенные Штаты Америки.

6 Девушка из Германии

В СУББОТУ УТРОМ МЫ С ЙОХЕНОМ отправились в торговый центр Вестгейт в Оксфорде — типичная галерея магазинов, бетон, уродство, но очень удобно, как, впрочем, и в большинстве подобных мест — купить Йохену новую пижаму (поскольку он собирался ночевать у бабушки) и заплатить предпоследний взнос за купленную в декабре в кредит кухонную плиту. Мы оставили машину на Броуд-стрит и прошли к Корнмаркет-стрит, магазины на которой только начинали работать. Несмотря на то, что день сегодня обещал снова быть жарким и солнечным, в воздухе, казалось, появилось недолгое ощущение утренней свежести — так хотелось убедить себя в том, что такие жаркие солнечные дни все еще являются исключением и они вовсе не наскучили и не утомили. Улицы были подметены, урны вычищены, а до липкого автобусно-туристического кошмара, который являла собой субботняя Корнмаркет-стрит, оставался еще час-другой.

Йохен потянул меня за руку в обратную сторону, к витрине игрушечного магазина.

— Посмотри, мамочка, как здорово.

Он показывал на пластиковый космический пистолет, украшенный различными штучками-дрючками.

— А можно мне такой на день рождения? — грустно спросил он. — На день рождения и на следующее Рождество.

— Нет. Я купила тебе прекрасную новую энциклопедию.

— Ты опять со мной шутишь, — изрек он мрачно. — Не шути так.

— В жизни нужно иногда шутить, мой дорогой, — ответила я, взяла сына за руку, и мы свернули на Квин-стрит. — А иначе никак.