Неугомонные бездельники

— Какой сквозит, там дышать нечем! То есть для сквозняка места мало… Пароль — Кракатау. Это вулкан, который в прошлом веке взорвался. Запомни — Кракатау. А то мы без пароля никого не пустим.

— А если я забуду? — спросила она, удивленно посмотрев на меня, дескать, и меня не пустишь?

— Нет уж, ты не забывай. Это же легко — Кра-ка-та-у!

— Ну, ладно, приду.

— Торопись, а то уже третий час!

Пока я бегал в кочегарку за водой и поболтал о том о сем с дядей Ильей, пока перемывал гору посуды, гляжу — без пятнадцати три. Я бросил все и как очумелый полетел к Чупрыгиным, боясь, что там уже толпится очередь. Но к счастью, никого еще не было, и я радостно засел в подкрылечник.

Солнце, действительно, встало так, что ожили все дыры и щели штаба, и он, с углем, с балками над головой, стал походить, по-моему, на шахту.

Вот и первый стук. Я вздрогнул. Открывалось небывалое в нашей жизни — начинал действовать «Союз Чести!»

— Кракатау!

Это был Борька. Я впустил его и опять закрылся.

— Ох, и дела, — сказал он. — Чтобы пролезть в свой дровяник, я должен говорить по-арабски.

— Ничего. Предупредил Люську?

— Предупредил. Полчаса подкарауливал.

— Я тоже.

Послышались шаги, Славкины.

— Сим-сим, открой дверь, — простучал он.

— Ты давай без сим-симов! — пристрожился я.

— Кракатау.

Жаркий, переполненный сам собой, он грузно сел рядом и сделал такой затяжной выдох, как будто выдохнул половину себя. Подмигнув ему, я его отодвинул.

Разговаривая, к крыльцу подошли Мирка с Люськой. Мы замерли. Девчонки выждали немного, поприслушивались, потом неуверенно постучали.

— Пацаны, вы там?

— Нету, — сказал Борька.

— Мы забыли пароль, — сказала Люська. — Вспоминаем-вспоминаем и не можем.

— Впусти, — шепнул Борька.

Я показал кулак.

— Тара-тара, — сказала Мирка.

— С тара-тарой стучитесь напротив, — отрезал я.

— Давайте открывайте! Придумали какую-то ерунду и хотят, чтобы мы ее помнили. Вовка, открывай! А то вот проснутся мои гаврики, притащу их на собрание — узнаете!

— Ладно, на первый раз прощаю, — пожалел я, впуская их.

Следом прибежал Генка. Он еще от соседнего крыльца крикнул пароль и юркнул в штаб. Девчонки, оглядев наше жилье, остались довольны и принялись расспрашивать Генку о Короле Морге, не разучился ли он петь. Генка их успокоил, мол, не разучился, но обленился и сильно подрос.

Дело было за Томкой, и я был рад, что друзья отвлеклись, а то потребовали бы начинать, мол, семеро одного не ждут. Наконец, постучала и Томка, неслышно подойдя.

— Кто? — спросила Мирка.

— Я.

— Мы знаем, что ты, а не королева английская, — проговорил Борька, подделавшись под его голосок. — Паролик?

— Забыла.

— Ну, хоть приблизительно, — сказал я.

— Совсем, все буквы забыла.

— А мы без пароля не пускаем, — напомнил Борька.

Томка чуть подумала и сказала:

— Ну и не надо, — и пошла.

Я вскочил и, ударившись затылком о балку, крикнул от боли и от злости:

— Что же это? Двух пустили без пароля, а одного нельзя? Нечестно! — Я распахнул дверь и выскочил. — Тома!.. Иди сюда! Куда же ты потопала?

Она медленно, глядя в землю, вернулась, я кивнул на свое место, а сам опустился на корточки. Девчонки покосились на Томку, а пацаны ехидно молчали. Я склонил голову, почувствовал странную неловкость. Дурак, а не комиссар! Кинулся за ломакой, аж чуть голову не свернул! И она тоже, нашла время ломаться! Я хлопнул себя ладонью по колену и заявил:

— Все пароли отменить! Петрушка какая-то получается, а не пароли!.. Я думал, вы люди понятливые, а вы!.. Собрание начинаем!

— Без Юрки? — спросила Мирка.

— Без какого Юрки? — не понял я, уже отвыкнув от него как от друга. — А-а, без Юрки. Он выбыл. Он теперь покойник для нас. Чш-ш!.. Потом, потом расскажем, никаких вопросов.

Устав на корточках, я втиснулся между Славкой и Томкой и еще раз объявил наше первое собрание открытым. При общем внимании я выложил на табуретку, куда падал самый толстый луч, ворох билетов, которые, как ракушки, пооткрывали створки и розовато засветились печатями.

— Это ваши документы, разбирайте, — просто сказал я.

И перепархивая из рук в руки, билеты разлетелись. Я с удовольствием наблюдал, как девчонки рассматривали их и читали, шевеля губами. Это меня окончательно успокоило.

Вдруг Томка меня тихонько локтем — толк! — и шепнула, глядя поверх билета:

— Вов, паук!

Над Борькиной макушкой, в углу напротив, куда мы не тыкались рогожиной, серела зыбкая и густая, как марля, паутина, а на ней встревоженно замер паук, большой и противный.

— Черт с ним, — сказал я.

— Он Борьку не укусит?

— Такие на людей не нападают. Смотри лучше в билет. Видишь, какой девиз, какая печать!

Когда все сложили билеты вдвое, я продолжил собрание. Я сказал, что теперь мы не Ваньки да Маньки, а «Союз Чести», а я комиссар, что все мои приказы выполнять, хоть в лепешку расшибись, а чтобы девчонкам не было обидно, назначаю своим заместителем Мирку.

Народ одобрительно зашумел.

Конечно, я бы с радостью назначил Томку, но какой из нее заместитель, если еще неизвестно, какой она будет рядовой. И я, повернув голову, прямо заглянул ей в глаза, готовый выдержать укор, но взгляд ее не был укоризненным.