Неугомонные бездельники

Дойдя до Юркиного крыльца, я вдруг подумал, что хорошо было бы, если бы Юрка сейчас вышел и начал ехидничать над нашей уборкой: или вынес бы тряпку и предложил мне помыть их крыльцо, или бы сел на нижнюю ступеньку и давай бы пощелкивать семечки, выплевывая шелуху мне под метлу и приговаривая, мол, вот тут мети, вот тут и вот тут. Ох, и налетел бы я на него! Ох, и треснул бы его голиком по горбушке — похлеще Анечкиной поварешки!.. Но молчала квартира Бобкиных, и я аж вздохнул, жалея, что мой воинственный пыл пропадает попусту.

И вдруг вижу — влетает во двор Пальма — и обрадовался, что хоть тут сейчас душу отведу, потому что за Пальмой примчится та боевая девчонка, и я один на один проверю ее боевитость. Только собака — через забор, девчонка — в ворота, с криком:

— Пальма! Пальма!..

Увидев меня и, наверно, сразу поняв, что предстоит расквитываться, она осеклась, но не повернула назад, как было бы проще, а медленно пошла к забору. Пошел к забору и я, заметивший, в каких подсолнухах укрылась Пальма. Приподнявшись на носки и закусив палец, девчонка принялась тревожно оглядывать огородную зелень, но зелень так разнесло, что попробуй различи там что-нибудь. Я уж хотел было спросить, ну как, мол, твое самочувствие, но позади хлопнула дверь, и мы враз обернулись. Это вышел пацаненок. А я внезапно подумал, что ведь девчонка стоит одна на виду у всего чужого двора и ждет беды в любой миг, а тут еще я, храбрец, выискался. Во мне что-то дрогнуло, и я торопливо проговорил:

— Вон она, Пальма!.. Вон за подсолнухами!

— Где? — радостно встрепенулась девчонка.

— Пойдем покажу.

Я откинул калитку, схватил вдруг девчонку за руку и потянул за собой по лабиринту межгрядных тропок прямо к овчарке. Девчонка не сопротивлялась и, только увидев Пальму в двух шагах, рывком остановила меня.

— Я сама, а то еще цапнет.

Чтобы не наступить на грядку, она обняла меня за пояс, обошла, чиркнув бантом по моему носу, и, ласково поругивая собаку, прицепила ее к поводку.

Из огорода я выбрался первым и придержал калитку. Проходя, девчонка серьезно глянула на меня и сказала:

— Спасибо. Тебя как звать?

— Вовка.

— А меня Марийка.

Мы бы наверняка еще о чем-нибудь поговорили, но Пальма дернула и, как строгая мамаша, потянула Марийку за руку прочь от внезапного и, может быть, рискованного знакомства. Когда они скрылись за воротами, я сообразил, что на Марийке был сарафан с такими большими красно-белыми клетками, что хоть играй на нем в шахматы.

Со мной что-то случилось. Я забылся и не сразу понял, чего шумят и куда бегут пацаны. А это махали руками и весело созывали на помощь работавшие справа девчонки.

Через минуту мы обступили их, и Люська, показывая на здоровенный каменище, пояснила, что из земли торчало всего сантиметров пять, она начала копать и вот какую штуку выкопала. Вчетвером мы попробовали вытащить камень, но сил хватило только на то, чтобы поставить его на попа.

— Генк, ты об него запнулся? — спросил я.

— Когда?.. А-а, не помню. Может быть.

— Уж сотня коленок здесь точно разбита, — сказал Борька.

— И сотню еще разобьют. Надо убирать.

Генка наклонился и проговорил:

— А если углубить яму, и пусть себе лежит?

— А что, мудро, — сказал я. — Ну и баянист! У тебя, Генк, голова не только музыкальная, но и техническая.

Генка сиял.

Мы быстро углубили яму, опрокинули камень, засыпали землей и утрамбовали пятками. Сто коленок спасены!

— Отбой! — крикнул я. — Всем на отдых! В холодок.

Мы собрали инструменты и забились в Борькин подкрылечник.

— Что это за девчонка была? — шепотом спросила Мирка.

— Какая?

— С собакой.

Я вспыхнул и ответил:

— Марийка, из двора напротив.

— Вы знакомы?

— Только что познакомились.

— А-а, — протянула она. — А Томки нет.

Мне показалась тут подковырка, и я зло спросил:

— Ну и что?

— Как что?.. Ты комиссар или нет? — вспылила Мирка. — Наше первое дело, а ее нет!.. Наказать надо!

— Накажем, — вздохнул я, вдруг почувствовав какое-то равнодушие к тому, что Томки нет, что ее нужно наказать и что она вообще существует на белом свете.

А Томка — тут как тут, занырнула в дверь и, всплеснув ладонями, оправдалась:

— Не ругайтесь, меня мама в магазин посылала!

— Так и знал, — грустно проговорил я, глядя вниз.

— Хоть бы совесть имела! — бросила Мирка.

— Пожалуйста, я могу уйти, если я бессовестная, — заявила Томка, разводя руками.

Тут я поднял взгляд, чуть подался вперед и, охваченный внезапным жаром, чуть не крикнул, чтобы она уматывала на все четыре стороны, но Славка опередил меня.

— Поработай, — сказал он мягко, — потом уйдешь.

Томка в колебании и раздумье, а может быть ожидая моего приглашения — ха-ха! — постояла некоторое время, потом села на край доски рядом с Люськой.

— Слушайте, союзнички, мы ведь отдыхать сели, — сказал Борька, — так давайте хоть в суд сыграем, что ли.

— Давайте! — согласились все враз, и сразу стало проще.