Неугомонный

Вот только теперь Борис пришел к выводу, что они слишком уж самоуверенны. В принципе, именно на этот случай у них и есть лихой партизан Вепрь. Да и Рысь вовсе не подарок. Не станут же их вязать целым взводом? А с чем поскромнее они управятся, даже не запыхавшись. Образно, конечно. Но и чрезмерно себя накручивать – причин никаких.

Правда, этот вариант ничуть не менее рискованный, чем преследование бандитов. С ними хотя бы все понятно. Там плохие, тут хорошие, удара в спину ждать не приходится. Здесь же прилететь может откуда угодно. Отчего Бочкарева считает риск при преследовании бандитов неоправданным, а вот этот – вполне в рамках? А нет у него ответа. Даже догадок на это счет не имеется.

Во время отсутствия Алины Борис не собирался отсиживаться. Едва Бочкарева пропала из поля зрения, как он переоделся в одежду моряка, что в Порт-Луи выглядит вполне естественным. Оставалось только понять, откуда будет наблюдать за домом Вепрь. Все было за то, что со стороны улицы. В любом случае выбор невелик.

Выйдя с черного хода, Борис воровато осмотрелся и быстро пересек задний двор, оказавшись в небольшом садике. Каменная ограда в полтора человеческих роста. Подпрыгнул, ухватившись за верхний край, подтянулся. Так и есть. Поверху в раствор понатыкано стекло.

Повиснув на одной руке, извлек из плечевой кобуры револьвер и рукоятью посбивал выступающие осколки, после чего спрыгнул обратно, снял форменную куртку и набросил поверх забора. Ох, не зря он себя изводил тренировками! Перебраться удалось без потерь и прорех в одежде. Оказавшись на параллельной улице, осмотрелся. Пусто. Запомнил место лаза и направился прямиком в порт.

Искомого боцмана он нашел быстро. Кто бы сомневался, что на пароходе одного из вольных капитанов найдется местечко кочегара. К этим ребятам зачастую вопросов не возникало. Борис сегодня не тот мальчишка, что подписывал свой первый договор в подобной же забегаловке. Так что знал точно, где ставил свою закорючку. Ну и обошелся без предъявления Сути. Не столь уж и редкое явление среди кочегаров.

– Отчаливаем послезавтра на рассвете, – вынув изо рта погрызенный мундштук трубки и пыхнув табачным дымом, произнес кряжистый мужик.

Шкиперская бородка. Шрам через левую сторону лица, коротко стриженные, наполовину седые волосы, сильные руки с узловатыми пальцами. В правом ухе – массивная золотая серьга. Вообще-то соверен, что номиналом в фунт. Заначка, так сказать, на черный день. Ну или знак, что у боцмана дела идут лучше некуда. Гроза морей и нерадивых матросов, понимаешь ли.

– Сэр, у меня тут еще дела в городе. Вы позволите мне прибыть на борт завтра к полуночи.

– Не с того начинаешь службу, матрос.

– Понимаю. День буду должен, сэр. Вернее, жалованье за него.

– Завтра в полночь, парень, – смерив его внимательным взглядом, произнес боцман.

– Я буду ровно в полночь, сэр, – заверил Борис.

– Ну-ну. – И боцман снова пыхнул табачным дымом, пряча подписанный договор в свою сумку.

Простившись со своим нанимателем, Измайлов поспешил в магазин готового платья, бывшего в употреблении. Здесь он на скорую руку собрал себе гардероб для будущего путешествия. Брал, не особо глядя на качество пошива. Были даже заплатанные. Главное, комплектность, ну и чтобы хоть как-то подходило по размеру.

Все это – в сидор, который затем припрятал в кустах, не просто подальше от посторонних глаз, но там, где даже самые горькие пропойцы не бродят. После чего бегом обратно на съемную квартиру…

В утренних газетах вышло вычурное и пафосное объявление о персональной выставке мистера Икс. В обеденную сиесту они прибыли в галерею и в течение часа развесили картины. А в четыре часа пополудни пошла публика.

Борис, как и положено, расхаживал по помещению в маске с бокалом шампанского. Покупатели имели возможность обратиться непосредственно к автору работ и задать интересующие вопросы. Правда, довольствоваться любопытному приходилось лишь письменным ответом, для чего у Бориса имелись блокнот и перьевая ручка-самописка.

Он продолжал изображать из себя немого. Эдак и акцентом себя не выдаст, и еще больший налет таинственности. И вообще, к убогим талантам у публики всегда особенное расположение. Конечно, спекулировать этим Борису было неприятно, всегда ненавидел попрошаек, изображающих из себя инвалидов. Но тут уж все сложилось одно к одному.

При желании получить более пространный ответ в дело вступала его помощница, практически всюду сопровождавшая маэстро. Алина вдумчиво поработала над своей внешностью, изменившись почти до неузнаваемости. Так-то Измайлов понимал, кто она и видел перед собой свою любовницу. Но никакой уверенности, что он ее узнал бы при встрече на улице. Хотя все же не его случай. Одаренный он художник, в конце концов, или погулять вышел? Узнал бы непременно.