Неугомонный

— А Луиза?

— Она, естественно, была выше всяких подозрений. Кто мог иметь повод ее заподозрить? Преподавательница языка, которая любила прыжки в воду?

Толбот извинился, сказал, что надо проверить аквариум. Валландер остался на балконе. Начал было записывать услышанное от Толбота. Но вообще–то записывать ни к чему, он и так все запомнил. Прошел в комнату, которую ему отвел хозяин, лег на кровать, подложив руки под голову. А когда проснулся, обнаружил, что проспал два часа. Быстро вскочил, будто проспал все на свете. Толбот сидел на балконе, курил сигарету. Валландер сел в свое кресло.

— По–моему, тебе что–то снилось, — сказал Толбот. — Во всяком случае, ты несколько раз громко вскрикивал во сне.

— Иногда мне снятся кошмары. Случаются такие периоды.

— Меня Бог миловал. Я свои сны не помню. И в общем–то рад этому.

Пешком они отправились в итальянский ресторан, о котором Толбот упоминал раньше. За ужином пили красное вино и говорили обо всем, кроме Луизы фон Энке. После еды, по настоянию Толбота, отведали несколько сортов граппы, а затем Толбот опять–таки решительно настоял, что оплатит ужин. Когда они вышли из «Иль траваторе», Валландер почувствовал, что слегка захмелел. Толбот закурил сигарету. Отвернулся в сторону, выдыхая дым.

— Столько лет прошло с тех пор, как Олег Линде сообщил о шведской шпионке, — сказал Валландер. — На мой взгляд, маловероятно, чтобы она действовала до сих пор.

— Коль скоро это она, — сказал Толбот. — Не забывай, о чем мы говорили на балконе.

— Если шпионаж продолжится, она будет оправдана, — сказал Валландер.

— Не обязательно. Эстафету мог подхватить кто–то другой. В этом мире нет простых моделей объяснения. Зачастую правда прямо противоположна нашим представлениям.

Они медленно шагали по улице. Толбот закурил новую сигарету.

— Посредник, — сказал Валландер. — Тот, кого ты назвал поставщиком. Насчет его тоже ничего не известно?

— Он не разоблачен.

— А это, разумеется, предполагает, что и он вполне мог быть женщиной?

Толбот покачал головой.

— Женщины крайне редко занимают влиятельное положение в армии или в военной промышленности. Держу пари на мою скромную пенсию, что это мужчина.

Вечер был жаркий, душный. Валландер почувствовал, что начинает болеть голова.

— Есть в моем рассказе что–нибудь особенно для тебя удивительное? — рассеянно спросил Толбот, как бы лишь для поддержания разговора.

— Нет.

— Может, какой–то из твоих выводов не совпадает с тем, что я говорил?

— Да нет. Насколько я помню.

— А что говорят полицейские, расследующие смерть Луизы?

— У них нет зацепок. Нет подозреваемого, нет мотива. Только микрофильмы, найденные в потайном отделении ее сумочки.

— Так ведь это достаточная улика в пользу того, что она шпионка. Может, при передаче материала что–то пошло не так?

— Разумное объяснение. Думаю, полиция разрабатывает именно эту версию. Но что пошло не так? С кем она встречалась? И почему все произошло именно теперь?

Толбот остановился, затоптал окурок.

— Тем не менее это большой шаг вперед, — сказал он. — Луизу уличили. Можно сосредоточить на ней все расследование. Вероятно, удастся в конце концов схватить и посредника.

Они продолжили путь, у подъезда Толбот набрал код.

— Мне надо еще подышать, — вдруг сказал Валландер. — Есть у меня такая закоснелая привычка — гулять по ночам. Так что я еще пройдусь.

Толбот кивнул, назвал ему код и вошел в подъезд. Валландер смотрел, как входная дверь бесшумно закрылась. Потом зашагал по пустынной улице. Снова его одолевало ощущение, будто что–то совершенно не так. То самое, с каким он покинул остров после ночного разговора с Хоканом фон Энке. Он думал о рассказе Толбота, о правде, которая зачастую прямо противоположна тому, чего ожидаешь. Иногда реальность надо перевернуть на голову, чтобы она стала на ноги.

Валландер остановился, оглянулся. На улице по–прежнему ни души. Из открытого окна долетала музыка. Немецкие шлягеры. Он разобрал слова leben, eben и neben. [Жить, вот именно, рядом (нем.).] Пошел дальше, очутился в конце концов на небольшой площади. На лавочке обнимались молоденькие парочки. Надо бы стать тут и крикнуть во все горло, подумал он. Я не понимаю, что происходит! Вот что надо бы крикнуть. Я совершенно уверен только в одном: что–то во всем этом ускользает от меня, не дает себя поймать. По крайней мере, мне не дает. Я приближаюсь к разгадке или, наоборот, удаляюсь от нее? Вот что я не в состоянии выяснить.

Он немного прогулялся по площади, испытывая все большую усталость. Когда вернулся в квартиру, Толбот, видимо, уже лег спать. Балконная дверь была закрыта. Валландер разделся и вскоре уснул.

Во сне снова мчались лошади. Но, проснувшись утром, он о них не вспомнил.

37