Неугомонный

Она ушла. В Вашингтоне, думал Валландер, они пробыли восемь дней. То есть кто-то вполне мог вступить с Луизой в контакт. Но вероятно ли такое? — спросил он себя. Уже тогда? В конце 1950-х холодная война, безусловно, все сильнее обостряла напряженность. Американцам тогда чуть не на каждом углу мерещились русские шпионы. Может, что-то произошло в ходе этой поездки?

Аста Хагберг вернулась с копией. Валландер выложил на стол две монеты.

— Вы, наверно, надеялись на большее?

— Поиски пропавших людей, как правило, работа очень медленная, долгая. Продвигаешься шаг за шагом.

Она проводила его к выходу. С облегчением он вдохнул свежий воздух.

— Приходите еще, — сказала Аста Хагберг. — Я всегда на месте, вдруг сумею чем-то помочь.

Валландер кивнул, поблагодарил и вышел из сада. Сел за руль и, уже собираясь покинуть Лимхамн, решил наведаться еще в одно место. Часто думал, что надо бы проверить, сохранился ли знак, который он оставил без малого пятьдесят лет назад. Припарковал машину у кладбища, прошел к западному углу стены, нагнулся. Сколько ему тогда было — десять или одиннадцать? Запамятовал. В общем, достаточно большой мальчуган, чтобы открыть одну из великих тайн жизни. Что он таков, каков он есть, единственный, неповторимый, человек с целиком и полностью оригинальной личностью. Это осознание ввергло его в большой соблазн. Надо поставить свой знак, причем в таком месте, где тот никогда не исчезнет. И присмотрел он для священнодействия низкую кладбищенскую стену, поверх которой стояла железная решетка. Однажды осенним вечером он смылся из дома, спрятав под курткой большой гвоздь и молоток. Лимхамн казался безлюдным. Место он выбрал заранее, камень в западном углу стены был на редкость ровным. Под холодным дождем он выбил на нем свои инициалы — «К. В.».

И сейчас сразу же нашел эти буквы. Они подыстерлись, стали нечеткими за столько лет. Но гвоздь проделал тогда глубокие бороздки, и знак сохранился. Когда-нибудь приеду сюда с Кларой, подумал он. Расскажу ей, как решил изменить мир. Пусть всего-навсего тем, что вырезал на каменной стене свои инициалы.

Он зашел на кладбище, сел на лавочку под тенистым деревом. Зажмурился и словно бы услышал в голове свой мальчишечий голос, каким тот был до ломки и всего прочего, что связано с переходом во взрослый мир. Может, в свое время стоит упокоиться именно на этом кладбище, думал он. Вернуться к начальной точке, лечь в эту вот землю. Эпитафию я уже выбил на кладбищенской стене.

Он покинул кладбище, сел в машину. Прежде чем включить зажигание, перебрал в памяти встречу с Астой Хагберг. Что это ему дало?

Ответ простой. Ни на шаг вперед он не продвинулся. Луиза все тот же аноним, как и раньше. Офицерская жена, отсутствующая на фотографиях.

Но беспокойство, возникшее после встречи с Хоканом фон Энке на острове, не исчезло.

Я не вижу, думал Валландер. Хотя уже должен бы заметить. Не вижу того, что наконец приведет меня к пониманию случившегося.

34

Валландер вернулся домой. Визит к Асте Хагберг ничего не дал, но с этим он мог примириться. А вот скорбь по умершей Байбе лежала на сердце тяжким грузом. Воспоминания накатывали волнами — ее внезапный приезд, потом столь же внезапный отъезд и гибель. Ничего не попишешь: в ее смерти он видел и свою собственную.

Он поставил машину в гараж, выпустил Юсси — пусть побегает на свободе, затем налил себе большую рюмку водки и залпом выпил, стоя возле мойки. Снова наполнил рюмку, взял ее с собой в спальню. Задернул шторы на окнах, разделся, голышом лег на кровать. Рюмку поставил на подрагивающий живот. Я могу сделать еще один шаг, думал он. Если и это ни к чему не приведет, брошу все. Сообщу Хокану, что намерен рассказать Линде и Хансу, где он находится. Если в результате он снова бросится в бега, найдет себе другое укрытие, — дело его. Я поговорю с Иттербергом, Нурдландером и, конечно, с Аткинсом. Что будет дальше, уже не моя задача, да, собственно, она и раньше была не моя. Лето кончается, весь отпуск коту под хвост, а я опять стану удивляться, куда подевалось время.

Он осушил рюмку, почувствовал тепло и приятный хмель. Еще один шаг, снова подумал он. И какой же? Поставил пустую рюмку на ночной столик и немного погодя уснул. А через час, когда проснулся, знал, что сделает. Во сне мозг сформулировал ответ. Он видел его совершенно отчетливо, единственное, что сейчас важно. Кто, если не Ханс, способен дать ему информацию? Человек он молодой, умный, пожалуй, не слишком сентиментальный. Люди всегда знают куда больше, чем им кажется. О событиях, о наблюдениях, сделанных подсознательно.

Он собрал грязное белье, включил стиральную машину. Потом вышел из дома, позвал Юсси. Издалека, со свежескошенных полей одного из соседей, донесся лай. Юсси прибежал весь перемазанный какой-то вонючей дрянью. Валландер запер пса в загоне, достал садовый шланг и отмыл бедолагу. Юсси стоял, поджав хвост, и умоляюще смотрел на хозяина.

— От тебя пахнет дерьмом, — сказал Валландер. — Я не могу впустить в дом вонючую собаку.