Неуютная ферма

Дымка постепенно растаяла, небо засияло синевой. Ферма гудела как улей. В маслобойне Феба, Летти, Сюзанна и Джейн сбивали силлабаб[35]. Иеремия таскал ведерки со льдом, в которых стояло шампанское, в самый темный и холодный угол погреба. Кипрей и Сельдерей натягивали над двором навес. Ездра укрывал бобы сеткой, чтобы гости их не повредили. Анания и Азария сколачивали длинные столы на козлах, а миссис Муривей и Флора распаковывали столовое серебро и салфетки, прибывшие в ящиках из Лондона. Рувим наполнял водой десятки банок и ваз, в которые предстояло поставить цветы. Нэнси Марка Скорби варила две дюжины яиц на завтрак. А в комнате у Флоры лежало на кровати новое платье – плоеное, гофрированное, оборчатое чудо из зеленого батиста, и простая шляпка из белой соломки.

В половине девятого все сели завтракать в маслобойне, поскольку кухню готовили к приему.

– Сейчас сбегаю к ней, отнесу завтрак, – сказала миссис Муривей. – Пусть сегодня обходится холодным: половиной окорока и банкой маринованного лука.

– Я только что от тети Ады, – вмешалась Флора, поднимая голову. – Ей ничего не надо на завтрак, кроме гоголя-моголя. Дайте мне яйца, я взобью.

Она встала и подошла к буфету с новой кухонной посудой.

Миссис Муривей ошарашенно смотрела, как Флора сбивает в банке из-под джема два сырых яйца, две унции бренди, чайную ложку сливок и несколько кусочков льда. Остальные тоже заинтересовались.

– Вот, – сказала Флора, вручая миссис Муривей банку с гоголем-моголем. – Несите бегом.

Миссис Муривей побежала, что-то ворча на ходу про эту бурду, которой она точно не наестся. Прочих Скоткраддеров тоже заинтриговала внезапная перемена во вкусах тети Ады.

– Старуха что, опять с ума спрыгнула? – встревоженно спросил Рувим. – Уж не хочет ли она спуститься и испортить всем праздник?

– Нет, нет, – ответила Флора. – Все будет хорошо. Не забывай, я обещала сюрприз. Так вот, это только начало.

Ее слова всех успокоили.

Покончив с завтраком, все лихорадочно принялись за работу, поскольку церемония была назначена на половину первого, а сделать предстояло еще много.

Ирод Муривей и джаз-банд принесли целые охапки флоксов, настурций и гелиотропов. Флора тут же отправила всех четверых нарвать еще цветов.

По ее просьбе Рувим вытащил из кладовки большое резное кресло, на котором тетя Ада сидела в ночь поверки; Анании и Азарии (которые были настолько тупы, что вели им подложить под ферму бочку с порохом – взялись бы за работу без обсуждения) поручили украсить его венками из пионов.

Было половина одиннадцатого. Навес уже натянули, и он, как все навесы, сразу создал праздничную атмосферу. На кухне стояли два длинных украшенных стола.

Флора распорядилась приготовить два вида еды для двух категорий гостей. Для Скоткраддеров и окрестных крестьян – силлабаб, мороженое, бутерброды с черной икрой, крабовые котлетки, бисквитные пирожные со взбитыми сливками и шампанское. Для знати – сидр, холодная домашняя ветчина, хлеб домашней выпечки и салаты из местных фруктов. Стол, за которым предстояло сидеть знати, украсили настурциями и флоксами, над столом для простонародья колыхалось розовое великолепие пионов.

Цветочные венки на балках казались драгоценными бусами; красные, оранжевые, голубые и розовые, они ярко сияли на фоне черных от копоти стен и потолка. Пахло флоксами и фруктовым салатом. Снаружи весело сияло солнце, внутри веяло прохладой и ароматом вкусной еды.

Флора последний раз оглядела все вокруг и осталась чрезвычайно довольна.

Было одиннадцать.

Она поднялась к тете Аде, постучала и, когда из комнаты донеслось: «Заходи, дорогая», шагнула внутрь и плотно закрыла за собой дверь.

Феба, которая шла к себе в комнату переодеваться к свадьбе, толкнула Сюзанну в бок.

– Видела, душенька? И что-то сегодня странное в воздухе. Только подумать… наша Ранетта теперь мужняя жена. Вчера вечером зашла ко мне попрощаться – они уезжали поездом в двенадцать тридцать.

– И как она, бедняжка? Плакала?

– Нет. Сказала, ей будет спокойнее, когда их запишут, и он уже не сможет сбежать. Теперь уже все позади. Сегодня они вернутся уже женатые.

Затишье снизошло на прохладную, увитую цветочными гирляндами, благоухающую ферму. Солнце величественно поднималось в зенит, тени стали короче. Скоткраддеры у себя в комнатах с трудом втискивались в парадную одежду. Ровно в половине двенадцатого Флора вышла от тети Ады и направилась к себе.

Здесь она вымылась холодной водой, десять минут причесывалась, немного поколдовала с косметическим набором и, наконец, вышла свежая, веселая, элегантная, готовая к удовольствиям предстоящего дня.

Флора спустилась прямиком в кухню – проверить, по-прежнему ли там все, как надо, – и вошла как раз вовремя, чтобы не дать мистеру Клопу, заявившемуся неожиданно рано, украсть вишенку с торта. Ранетта в слезах умоляла его этого не делать, а он только смеялся, как юный фавн (по крайней мере так ему казалось), и уже почти схватил вишенку, когда вплыла Флора.

– Мистер Клоп! – воскликнула она укоризненно.

Он подпрыгнул как ужаленный и разразился мальчишеским смехом.