Неукротимая

Изображение было старым и выцветшим, краски давно утратили свой блеск, но она все равно застыла. Копна темных кудрей, светлые серые глаза. Это была она. Та же самая женщина, которую она видела в своем сне. И в то же время она выглядела по-другому. Ее лицо было мягче, черты – менее острыми, и она выглядела моложе. Счастливее.

– Да, я видела ее.

– Ты уверена?

Вэра кивнула.

– На ее ножнах была выгравирована надпись: «Аренарис», и сначала я этого не заметила, но когда она заговорила, это был тот же самый голос, который я слышала в первый раз.

Меня зовут Алеана Аренарис, и я ищу вход.

Она нахмурилась, глядя на юное, беззаботное лицо, запечатленное на страницах книги.

– Она выглядела изможденной и измученной, как будто ее душе было уже двести лет, и у нее были темные круги под глазами и глубокие морщины от беспокойства. Но в то же время в каком-то смысле она смотрелась еще молодо. Я бы предположила, что ей около ста, может быть?

Джарен уже качал головой, несмотря на то, что девушка не закончила:

– Нет. Если бы та, кого ты видела, действительно была королевой Алеаной, забиравшей кристалл, тогда бы она еще не обладала способностями. Она еще была человеком.

Вэра ошеломленно моргнула. Она даже не подумала об этом. Девушка снова посмотрела на портрет. Через что, черт возьми, прошла Алеана, чтобы превратиться из мягкой, полной надежд королевы на рисунке в обезумевшую женщину, которую она видела в пещере? Не хватало деталей, чего-то такого, о чем их история очень тщательно умалчивала.

– Что там написано? – спросила она.

– Не больше, чем нас всех учили, – сказал он, перелистывая страницу. – В основном это просто сведения о ее правлении и известная нам история о богах, преподнесших ей дар исцеления и силы, чтобы она поделилась им с басурийцами. И все это в знак благодарности за их непоколебимую веру и защиту места их упокоения.

Джарен перевернул страницу, и его пальцы замерли над следующей картиной. Вэра наклонилась ближе, убирая его руку. Это было уменьшенное изображение королевы Алеаны. Она стояла на коленях, слезы благодарности текли по ее лицу, в то время как чья-то рука держала кристалл над ее поднятыми ладонями.

Это зрелище сильно отличалось от того мучительного крика, который вырвался изо рта Алеаны, когда она яростно вырвала его из стены и спрятала в свой плащ, как вор в ночи.

Джарен повернулся к Вэре лицом, и его дыхание защекотало ей ухо:

– Если мои знания меня не подводят, я полагаю, что термин «магики» был принят всего десять лет спустя или около того. Только в исторических текстах используется термин «басурийцы».

Девушка кивнула, вспомнив, что это упоминалось даже в алеронских исторических текстах, которые она читала. Хотя их авторы писали об этом в негативном смысле, называя магики гордецами. Учитывая, что это слово буквально переводится как «одаренные люди», они не ошиблись.

– Что-нибудь еще?

Джарен закрыл текст, покачав головой.

– О кристалле больше ничего нет. Просто фрагменты ее правления и того, за кого она вышла замуж. У нее было трое детей, но только одна дочь. Королева Алеана была первой королевой в истории, которая заметила, что что-то не так. В конце концов она умерла во сне, как и почти все королевы после нее.

– Утешает.

– Действительно.

Он поставил книгу обратно на полку – совсем не на то место – и притянул Вэру к себе, оставив поцелуй на ее лбу.

Она вздохнула, подавшись навстречу его прикосновению.

– Все это лишь подтверждает то, что мы уже знали. Королева Алеана не была благословлена. Но даже император Сулиан предполагал именно это, так что для нас ничего не меняется.

Расстроенная, Вэра откинула с лица несколько выбившихся локонов. Что-то не сходилось. Казалось, все знали правду, но целенаправленно игнорировали ее, решив верить в ложь всеми фибрами своего существа. Потому что их народ никак не мог поверить, что королева Алеана была проклята сразу после того, как получила благословение.

Королевы только начинали взрослеть и умирали во сне слишком молодыми, и никто и глазом не моргнул. В этом не было никакого смысла. Она не могла перестать думать о том, что сказал Джерос. Что ее мать так сильно страдала, что не хотела ребенка.

Таково было будущее Вэры. И будущее Джарена, если он захочет. Потому что, как бы ни было больно это слышать, она не могла винить свою мать за этот выбор. Она не знала, когда начнет замечать – и даже начнет ли замечать – влияние проклятия, но Вэра не могла представить, что захочет передать его невинному ребенку.

– Давай, – сказал Джарен, в последний раз целуя ее в висок. – Давай найдем что-нибудь поесть, прежде чем разберемся с Вирнорин.

Она усмехнулась тому, как он практически выплюнул ее имя.

– Ты не можешь вечно держать на нее обиду только потому, что она всегда надирает тебе задницу в драке.

– Конечно могу.

Все еще смеясь, когда они завернули за угол, чтобы направиться обратно к лестнице, Вэра вскрикнула, едва избежав столкновения с кем-то, стоявшим с другой стороны.